Шрифт:
Закладка:
— Слушай, есть идея, — почему-то прошептал «Малыш». — Давай купим здесь какую-нибудь старинную книженцию, а в Союзе её загоним с хорошей наценкой. А лучше две, или три. Валюты у нас с тобой завались, а рублей «кот наплакал». Ко мне Алёнка хотела в мае приехать…
Про Алёнку Боря договорить не успел, так как с боку открылась маленькая незаметная дверь, и в странном книжном магазине появился либо его хозяин, что было крайне странным для социалистической страны, где всё самое дорогое принадлежит государству, либо продавец. Это был лысый невысокий мужчина с седой бородой в кожаной жилетке и серой рубашке. Из нагрудного кармана жилетки свисала золотая цепочка от часов.
— Привет, дядя, — поздоровался мой юный друг. — Что у тебя здесь можно купить подешевле, чтобы потом в СССР продать подороже? А то у вас в Праге нет нихрена. Отстаёте вы пока от Стокгольма и Мюнхена. Что? Нихт ферштейн? Глухой, наверное. — Сказал «Мылаш» уже мне.
— А вы чего желаете? — Улыбнулся продавец, спросив меня на чистейшем русском языке.
— Я бы чего-нибудь интересного и необычного почитал, — ответил я, почесав затылок. Кстати, идея Бориса мне в принципе понравилась, так как коллекционеры редких книг могут быть необычайно щедры.
— Интересного и необычного, — хмыкнул мужчина. — Вы прямо как султан Сулейман Великолепный, он же библейский царь Соломон. Тоже так бывало заглянет по-свойски, и просит почить чего-нибудь интересного и необычного. Мудрейший был человек, покровительствовал поэтам, художникам, сам писал стихи. Правда, стихи были не очень. — Поморщился продавец, а затем, вынув из нагрудного кармана золотые часы, посмотрел, который сейчас час. — Хотите заглянуть в книгу «Перемен»? Очень интересная книженция, гарантирую.
— Давайте ваши «Перемены», берём! — Обрадовался «Малыш». — А то у нас на сегодня большая культурная программа, а так же ещё пиво, колбаски и фотография. Выбиваемся из графика, дядя.
Мужчина, спрятал часы обратно в нагрудный карман жилетки, подмигнул Борису и из-под прилавка, где обычно бдительные советские продавцы держат для нужных людей «дефицит», вынул очень большую и старинную книгу.
— Из этой книги можно узнать, что будет в будущем. — «Дядя» протарабанил заковыристый джазовый ритм длинными музыкальными пальцами по обложке, которая почернела от времени. — Называйте число и место действия и посмотрим, что в это день там должно будет произойти.
— Кхе, — крякнул я, так как лично мне захотелось сразу узнать многое. — А почему фолиант называется книгой «Перемен», а не какой-нибудь книгой «Предсказаний»?
— Потому что, уважаемые, паны, если в настоящем чего-нибудь накрутить такого этакого, то будущее поменяется. — Заулыбался продавец и уже подмигнул мне. — Не вам ли это знать, молодой человек?
— Сколько стоит твой «талмуд» дядя? — Вновь влез «Малыш». — Заворачивай, берём не глядя!
— Подожди, Боря, поверим «Перемены» на качество. — Я похлопал друга по плечу и назвал первую интересующую меня дату. — 8 декабря 1991 года усадьба в Беловежской пуще «Вискули».
— Вискули, Вискули, не тревожьте солдат, — пропел странный продавец и что-то прошептав, открыл толстенную книгу сразу на нужной странице.
Я моментально вперился глазами в появившиеся строки, которые были напечатаны на нормальном русском языке. «Состоялось празднование пятилетнего юбилея экономического союза восточноевропейских народных республик. На празднике присутствовали…», — прошептал я себе под нос. А дальше шло больше десятка разных фамилий и должностей, который стали расплываться перед моим взором. И заметив это, продавец резко захлопнул книгу «Перемен».
— В будущее долго смотреть нельзя. — С сожалением произнёс он. — Загадаете ещё дату или достаточно?
— Загадаем! — Хлопнул кулаком по прилавку Боря. — Чё бы ещё спросить?
— 26 апреля 1986 года, Припять. — Отчеканил я каждое слово, с болью вспомнив свою первую любовь, которая умерла молодой, пострадав от аварии на Чернобыльской АЭС.
Мужчина перестал улыбаться и, вновь что-то прошептав, открыл толстенный фолиант сразу на нужной странице. «Прошла седьмая реконструкция атомной электростанции. Сварная конструкция придавила рабочего Иванова, сломав ему ногу. Государственная комиссия рассмотрит вопрос о…», — у меня опять всё поплыло перед глазами, и я уже сам отринул назад от книги, которую мгновенно закрыл продавец.
— Я ещё хочу посмотреть одну дату, — упрямо пробормотал я, протирая кулаками глаза. — 28 сентября 1972 года, город Москва.
— Учтите молодой человек, — тяжело вздохнул странный продавец. — У вас конечно организм крепкий, но если третий раз за день заглянуть в будущее, то можно и заболеть. К примеру, ангиной.
— Ангина — это не французский насморк, открывай, говорю! — Проревел я, почувствовав непреодолимый спортивный азарт.
— Желание клиента — закон, — хмыкнул мужчина и практически тут же открыл нужную страницу, без всяких перешёптываний.
«В Москве прошёл заключительный восьмой матч суперсерии СССР — Канада. Со счётом 5: 6 победили гости, но общую победу одер…», — не успев дочитать кто кого «одер», я резко закрыл ладонями глаза, которых обожгла нестерпимая боль.
— Ничего, сейчас пройдёт, — сказал продавец реликтовых книг. — Магазин закрывается, приходите завтра. Заодно подумаете, покупать книгу «Перемен» или нет. А вы, молодой человек, — мужчина обратился персонально к «Малышу», — спрашивали, что здесь купить подешевле, чтобы в СССР продать подороже. Так вот, рядом есть «Аптека», купите там презервативов, они у нас в Праге очень дешёвые.
— Без тебя разберёмся, дядя, — пробормотал Боря, с испугом посмотрев на меня.
— Нормально, почти всё вижу, — сказал я, почувствовав неприятное головокружение. — Веди меня в гостиницу, и срочно позови врача Олега Марковича. Что-то мне хреново.
Это были мои последние слова, которые я произнёс в странном книжном магазине, потому что в следующее мгновение уже очутился в совершенно другом месте.
* * *
Испепеляющее солнце больше характерное для Индии, Арабских Эмиратов, Туниса и Египта, опалила мою голую спину. И я, прищурив один глаз, посмотрел по сторонам и потерял дар человеческой речи. Я стоял в кожаных чешках на плотном утрамбованном поле из песка, глины и мелких камней, размером с футбольное, а из другой одежды на мне была лишь набедренная повязка. До кучи в моих руках имелась короткая загнутая на конце палка, чем-то похожая на клюшку для хоккея на траве. Ещё вокруг стояли такие же, как и я, в одних набедренных повязка мужики, с точно такими же клюшками. Затем на поле полетел маленький костяной мячик, который бросил человек стоящий на невысокой усечённой пирамиде.
— Мочи! — Раздалось сотни, а может быть и тысячи голосов. — Мочи! Дави! Бей!
И только тут я заметил, что за игрой, а это была именно игра, наблюдает огромная толпа народа стоящая на возвышениях, которые огораживали прямоугольное поле. То, что случилось дальше, когда мяч упал на поверхность из глины и песка,
