– Это хорошо, что вы здесь, – заявляет и присаживается обратно на кресло. Они с отцом внешне очень разные, но у них одинаково решительное выражение лица.

И что-то мне подсказывает, Костик не просто так отважился заглянуть на огонёк.

– Да, мы тут с Костиком успели кое-что обсудить, – я оборачиваюсь и вижу на скулах Сергея желваки. Они ходят под кожей, когда он сжимает челюсти, и мне это совсем не нравится. Вообще ни капельки не нравится.

– Что-то с Машей? – озвучиваю самую очевидную причину, почему может быть хорошо Костику от моего присутствия здесь.

Самое сложное теперь – дождаться ответа.

– Алиса Николаевна, не волнуйтесь! – Костик вскидывает руки и машет в воздухе, буквально разгоняя тревоги и самые страшные мысли.

– Я пойду принесу что-нибудь выпить, – Сергей поднимается на ноги, но уйти не торопится. – У кого какие пожелания?

“Водки!”, – хочется озвучить, но молчу.

– Пап, только не ругайся, но кола у тебя есть? – с каким-то детским воодушевлением спрашивает Костик, а Сергей щёлкает языком и качает головой.

– Мало я тебя бил в детстве, раз ты такую гадость пьёшь, – Сергей горестно вздыхает. – Ладно, парень, тебе повезло, я сегодня добрый.

Я прикусываю щёку изнутри, чтобы не захихикать глупо.

– Ты меня вообще не бил! – смеётся Костик и явно расслабляется.

Только на меня не смотрит и периодически вытирает ладони о колени. Смущается, что ли? Костик ведь умный не по годам и какой-то мудрый, что ли. Ладно, забудем ненадолго про его гениальный план и великие сюрпризы, которые чуть было до инфаркта нас не довели. Но в остальном он смекалистый, потому явно догадался, что мы с Сергеем тут не свадебные расходы обговаривали. Но молчит, тактичный, и за это я готова расцеловать его.

– Алиса, ты? Пить что-то будешь?

– Есть вода с лимоном? – Сергей кивает. – От неё точно не откажусь.

– Будет сделано.

Уходит, а мы остаёмся с Костиком наедине. Он откашливается, я поправляю карман на брюках. Ёрзает, я закидываю ногу на ногу. Мажет по мне взглядом, а я рассматриваю что-то очень интересное на стене за его плечом.

– Так что там с Машей? – не выдерживаю первая, потому что эта неловкая молчанка порядком утомила.

– Да, точно! – Костик хватается за эту тему, и словно бы весь воздух из лёгких одновременно выпускает. – Маша. Вернее, не только она. Муж ваш.

Тьфу, что за пропасть!

– Костик, он мне не муж, – заявляю, делая ударение на “не”. – Уже восемнадцать лет как не он.

Наверное, я уж слишком выразительно морщусь, потому что Костик тихонько смеётся.

– Он у меня денег попросил, – заявляет, а Сергей входит в комнату. В руках небольшой деревянный поднос, на нём три стакана, один из которых с коньяком.

Совсем немного, на донышке – для Сергея, – а я понимаю, что глупая мысль о водке не такая уж и крамольная. Потому что на трезвую мне сложно это вынести.

Так, Алиса, главное, не злись! Но, чёрт возьми, Самохин опять за своё!

– Я надеюсь, ты ему ничего не дал? – сжимаю в руке стакан так крепко, что он вот-вот лопнет на части. – Костик, не смей ему ничего давать. Самохин никогда не возвращает долги, никогда.

Это ещё одна грань личности моего бывшего, которую я в нём ненавижу: способность наделать долгов, потом скрыться в туман, а всем остальным приходится страдать. Ещё свежи воспоминания, как он в одно из своих эпичных возвращений занял в целом очень крупную сумму у всех наших общих знакомых и друзей. Люди до сих пор свои деньги назад не увидели.

Но Костик! Это меня прямо бесит. Самохин не имеет права лезть к мальчику с таким, потому что этот упырь, кажется, не понимает, что позорит своими выходками Машу. Идиот, господи, какой же идиот.

– Он сказал, что ему нужно на что-то очень важное, – мнётся Костик и отводит взгляд. Потом набирает полную грудь воздуха и на одном дыхании выдаёт: – Маша ему дала всё, что скопила.

– Что-что? Всё отдала? – кажется, у меня сейчас сердечный приступ будет.

– Я узнал об этом случайно. В гости к вам заехал, а там он… и Маша ему пятьдесят тысяч отдала. Нет, вроде бы, он её отец, она имеет право, я промолчал, но… В общем, пришёл к отцу… я хотел посоветоваться. Не знаю… может, это обидит вас, но он не нравится мне.

– Но он нравится Маше, – выдаю обречённо и одним махом опустошаю половину стакана. – Костик, не бойся меня обидеть, я первая в очереди тех, кому не нравится Самохин, но Маша… она его очень любит.

– Я знаю, – Костик крутит свой стакан в руке, смотрит растерянно то на меня, то на Сергея, а тот так и не притронулся к своему коньяку.

– Так ты всё-таки дал ему деньги? – строго спрашивает Сергей, а Костик качает головой.

Сергей, кажется, выдыхает с облегчением, и я точно знаю, что это не жадность. Ревность? Возможно. Но не жадность.

А ещё я всё-таки рада, что у Самохина не вышло обдурить ещё и Костика. Хватит, он Машу развёл, как глупого котёнка. Кислый привкус во рту заставляет сглотнуть, и виной ему точно не лимон. Отвращение – вот то ощущение, от которого пытаюсь избавиться, но ничего не получается.

В первую очередь к самой себе, что была такой дурой и не настроила Машу против Самохина. Надо было накрутить её, рассказывать с глубокого детства, что он за человек, но я не хотела. Казалось, что не имею права лишать Машу отца, что мои на него обиды – моё дело, не Машино. Зато теперь хлебаю это всё полной ложкой.

– Не стану я ему ничего давать, не думайте, – отвлекает Костик от тяжёлых раздумий. – И, честное слово, я не стал бы заводить этот разговор, но он мне действительно не понравился, – снова повторяет и пьёт свою колу. А допив, продолжает: – Я не должен так говорить, он Машин отец, он ей дорог. Но у меня чувство, что всё это не просто так. А вдруг он должен кому-то? Ну, каким-то плохим людям? Зачем ему столько денег?

Чёрт. Даже хороший добрый Костик и тот раскусил Самохина, как пустой орех.

– Так, я поеду, – поднимаюсь на ноги, а Сергей за мной следом. – Мне нужно кое-кого за грудки тряхнуть.

– Я с тобой, – заявляет Сергей, а Костик, похоже, оставаться в стороне не собирается.

– Я тоже поеду.

– Вы как Чип и Дейл, – смеюсь, а они синхронно пожимают плечами. – Но нет, ребята. Это только мой разговор, не берите в голову. Серёж, правда, я позвоню тебе. Самохин дурак, но он безобидный.

Я касаюсь рукой его груди – там, где бьётся сердце, – и ухожу.

А за спиной приглушённое: “Нифига себе, пап. Вот это вы даёте!”