Шрифт:
Закладка:
Пурпурное царство
[35]
На картине Питера Пауля Рубенса «Собака Геркулеса, открывающая пурпур» (1636) герой греческих и римских мифов обеспокоен тем, что изо рта его собаки течет кровь. К счастью, верный спутник Геркулеса просто раскусил улитку. На картине Рубенса собака прижимает лапой раковину улитки, хотя моллюск совсем не того вида, каким он был на самом деле. Так, согласно недостоверным свидетельствам греческого ритора Юлия Поллукса, был открыт тирский (финикийский) пурпур.
Так почему же пасть у собаки не пурпурная? По правде говоря, если бы вы были финикийцем, римлянином или минойцем, то наверняка сказали бы, что пасть собаки действительно пурпурного цвета — тирского пурпурного. В древние времена этот краситель получали из тысяч морских улиток, и цвет варьировался от фиолетового до темно-красного. Плиний Старший писал: «Тирский цвет ценится больше всего тогда, когда это цвет запекшейся крови — темный в отраженном свете и мерцающий в косых лучах солнца».
Изготовление тирского пурпура было безжалостным, дорогостоящим и сложным процессом и сопровождалось неприятным запахом. В древние времена краситель обычно получали из трех видов моллюсков: Bolinus brandaris, Stramonita haemostroma и Murex trunculus, которые в изобилии водились недалеко от города Тир. (Краситель был впервые выделен в финикийском городе Тире, и, возможно, греческое название финикийцев пошло от слова phoinikes, что означает «тирский пурпур».) Пойманных в сачки моллюсков привозили на берег и раскалывали или раздавливали раковину, чтобы извлечь прозрачную жидкость из железы (ее называли «цветок») на голове моллюска. Под воздействием солнечного света и воздуха эта жидкость сначала становилась бледно-желто-зеленой, потом синей, а затем пурпурной. Существуют разные данные, но, скорее всего, для производства одной унции (28 г) красителя требовалось около 250 тысяч моллюсков. Вот почему он был невероятно дорогим: к III веку н. э., как пишет Филип Болл в книге Bright Earth, «стоимость одного фунта окрашенной в пурпурный цвет шерсти примерно втрое превышала годовой заработок пекаря». Самая лучшая тирская пурпурная ткань называлась «дибафа», что означает «дважды окунутая».
Тирский пурпур стал настолько прочно ассоциироваться с Александром Македонским, что в 323 году до н. э., когда Александр умер, на гроб полководца положили «великолепную пурпурную мантию, расшитую золотом», как пишет историк античности Робин Лейн Фокс, автор биографии царя Македонии. Среди именитых римлян, боготворивших Александра, были Юлий Цезарь и его приемный сын Октавиан, которые посетили гробницу завоевателя в Александрии. После того как в 27 году до н. э. Октавиан стал первым императором, получившим титул Август, право использовать тирский пурпур было закреплено исключительно за членами императорской семьи. С разной степенью энтузиазма эту монополию сохраняли и другие императоры. Считается, что Нерон (правивший в 54–68 гг. н. э.) приказывал готовить для себя пурпурную ванну. Согласно Светонию, Нерон настолько ревностно следил за соблюдением императорской привилегии, что, когда заметил на декламациях женщину в пурпурном платье, «указал на нее своим подручным, и они вытащили ее и тут же отняли не только одежду, но и имущество». Это было даже снисходительно: официально при Нероне, а позже и при Валентиниане III (правил в 425–455 гг. н. э.) любого представителя низших классов, осмелившегося надеть одежды в императорских цветах, ждала казнь. Во времена правления Септимия Севера (193–211 гг. н. э.) и Аврелиана (270–275 гг. н. э.) всем женщинам было разрешено носить пурпур, а при Диоклетиане (284–305 гг. н. э.) этот цвет мог носить любой гражданин, заплативший соответствующий налог. Калигула (император в 37–41 гг. н. э.), всегда отличавшийся экстравагантным поведением, настаивал, чтобы его любимого коня Инцитата наряжали только в пурпурные попоны.
Женщины в пурпурных накидках. Римская фреска, сохранившаяся на вилле Мистерий в Помпеях
В Византийской империи титул porphyrogenitus — «багрянородный» или «порфирородный» — закреплялся за наследником, родившимся — во всяком случае, теоретически — в пурпурной спальне Императорского дворца в Константинополе и только после того, как его отец стал императором.
Традиционный метод получения тирского пурпурного красителя был потерян для европейских стран после того, как в 1453 году османы захватили Константинополь. Этот метод был вновь открыт в 1856 году: по случайному совпадению в тот же год, когда Уильям Перкин изобрел лиловый синтетический краситель, французский зоолог Феликс Жозеф Анри де Лаказ-Дютье заметил, как средиземноморский рыбак рисует желтые узоры на своей рубашке соком моллюсков, который на солнце становится пурпурным.
В 1509 году согласно новому закону английский король Генрих VIII и его ближайшие родственники получили исключительное право носить пурпурный или золотой шелк. Придворные летописцы говорят о пристрастии Генриха VIII к пурпурным бархатным подушкам и табуретам для ног. В 1542 году король купил «платье из пурпурного атласа, рукава и окантовку которого украшали 130 бриллиантов и 131 группа из жемчуга в золоте… в каждой группе по четыре зеленых жемчужины». Когда Генрих бывал в добром расположении духа, он позволял своим компаньонам по охоте носить пурпур, но такую щедрость не стоило воспринимать как должное.
Наполеон скорее возвысился до пурпура, чем родился в нем, — об этом он и заявил 2 декабря 1804 года на своей коронации в соборе Парижской Богоматери. Наполеон, облаченный в пурпурную бархатную мантию, поднял императорскую корону и возложил ее себе на голову, к огорчению папы Пия VII, который приехал в Париж, чтобы короновать Бонапарта. На портрете работы художника Жана Огюста Доминика Энгра «Наполеон на императорском троне» (1806) новый император изображен в пурпурной мантии, что является отсылкой к имперской славе Августа.
Жан Огюст Доминик Энгр «Наполеон на императорском троне». 1806
В апреле 1814 года, отправляясь в изгнание на остров Эльба, Наполеон заверил своих последователей, что вернется с фиалками — любимыми цветами из его корсиканского детства. Поскольку фиалки цветут весной, он как бы туманно намекал на то, что устроит свое возвращение не позднее апреля 1815 года. А до тех пор бонапартисты могли произносить тосты за него как за «капрала фиалок», чтобы не вызывать подозрений.
В Японии глубокий оттенок фиолетового — мурасаки — на протяжении многих веков считался «киндзики», то есть запретным цветом для обычных людей. В 603 году
