Шрифт:
Закладка:
Управляющему «Дворецстроем» было приказано форсировать ударными темпами разборку фундамента Храма, а люк, ведущий в подземелье, наглухо закрыть и опломбировать до особого распоряжения.
Стеллецкий не смирился. Он бегал по инстанциям, доказывал, обращался за помощью к самым высоким авторитетам науки. Многие разделяли мнение Игнатия Яковлевича относительно важности исследования древних подземных ходов, искренне сочувствовали ему, но практически помочь не могли.
Сергей Ветохин уговаривал Вадима нарушить запрет начальства, открыть ночью люк и обследовать катакомбы. Надо по меньшей мере узнать, как далеко простираются ходы Малюты, доходят ли они до кремлевских подземелий.
Вадим поддался уговорам, но предложил менее рискованный план: найти в цокольной стене «пунктирную дверь» и проникнуть вечером в подземелье через нее.
Ветохин одобрил план, но для его осуществления нужно было выждать благоприятный момент - когда начнется разборка подножия бывшего Храма.
Проходили дни, недели. Тем временем Сергея Ветохина неожиданно - вместо заболевшего товарища - включили в археологическую поисковую группу, выезжавшую в Бухару.
Друзья провожали Сергея до вагона. Археолог именем всех подвижников науки заклинал их не упустить возможности обследовать подземелье под Храмом. Они торжественно обещали, Вадим даже клятвенно приподнял руку над головой. Полушутя пожелал другу эпохальных открытий при раскопках, основополагающих статей в научных журналах и монографий о многовековой культуре Средней Азии. Намекнул даже на луноликую красавицу узбечку, которая, может быть, сумеет растопить лед в сердце закоренелого столичного холостяка.
Не предполагал Вадим, что видит друга в последний раз. Через три месяца Сергей Ветохин и востоковед профессор Ахметзянов были ночью убиты большевиками…
* * *
Вскоре в один из субботних дней Флегонт позвонил Вадиму Мостовикову.
- Вадим Борисович? У меня важная новость! В понедельник начнется разборка цоколя, и кое-что может обнаружиться…
- Вторая дверь? Понял! Значит, сегодня!
- Да! Обязательно! Буду ждать около семи на берегу напротив «Стрелки».
Поджидая друга, Флегонт вспоминал и вновь переживал все подробности вчерашнего свидания с Валентиной в ЦПКиО.
Это был первый в жизни Флегонта вечер, проведенный вместе с любимой девушкой.
Летом по вечерам в парк молодежь стекалась со всей Москвы. В разных концах звучали сразу несколько оркестров. Многоголосый хор разучивал новые, только что написанные Дунаевским звонкие жизнерадостные песни. На Массовом поле загорелые затейники вовлекали податливых посетителей в игры: «третий - лишний», горелки, жмурки и «бег в мешках наперегонки». Там и тут самозабвенно растягивали малиновые меха самодеятельные гармонисты и баянисты, неумолчно бренчали по струнам любители балалаечной, гитарной и мандолиновой музыки. Парни и девушки лихо отплясывали «барыню» и «семеновну», пели злободневные частушки, которые тут же сами сочиняли.
Живущие неподалеку от парка приходили отдыхать семьями или большими компаниями, по-домашнему располагались на лужайках в Нескучном саду, пили чай из своего самовара, который красовался на расстеленной на траве скатерти.
Особенно оживленно было на перекрестке двух самых длинных аллей, где на больших фанерных стендах крупно, с полным портретным сходством изображались прогульщики, лодыри, хулиганы, пьяницы и тунеядцы. Рядом с карикатурой сообщались полное имя, адрес, место работы «героя» и подробное описание «подвига», совершенного на производстве, в быту или на улице, чтобы вся рабочая Москва видела и знала тех, кто позорит имя москвича.
В Зеленом театре, вмещавшем до десяти тысяч зрителей, и на открытых эстрадах выступали герои гражданской войны, прославленные ученые, полярные летчики, рационализаторы, писатели. В Клубе четырех коней гроссмейстеры играли против объединенной когорты пенсионеров и пионеров. На волейбольных площадках вместе с любителями играли мастера спорта. Народные артисты выступали бесплатно, в порядке общественной нагрузки. Преподаватели, профессора вели дискуссии со студентами-рабфаковцами. Устраивались праздники книги, на которых выступали известные писатели, в том числе Максим Горький и Ромен Роллан.
… За воротами парка освежающе веяло ароматом цветов, прохладой фонтанов. Среди хрустальных рассыпающихся струй стояла алебастровая крутобедрая спортсменка высотой с фонарный столб. Длинным байдарочным веслом в сильной руке «гулливерша», казалось, салютовала посетителям парка.
Гремели бодрые марши. Флегонт и Валя увидели полосатую деревянную вышку для прыжков с парашютом. Из-за спирального желоба для спуска на коврике москвичи прозвали вышку «Винтом».
Кто-то спрыгнул с самой верхотуры «Винта», поджав ноги и держась за брезентовые ремни. И тут же над головой смельчака надулся полосатый купол парашюта. Его спуск поддерживал канат, прикрепленный к укосине на верху башни. «Парашютист» от страха или смеха ради сучил ногами в белых брюках и брезентовых туфлях, начищенных зубным порошком. Народ, стоявший вокруг, отпускал шутки.
Пока «парашютиста» вынимали из лямок и готовили для прыжка следующего, по желобу «Винта» продолжали скользить десятки любителей острых ощущений. Они повизгивали, ойкали, толкались, сцеплялись и кучей вываливались на полированную до блеска площадку в конце спуска из желоба.
Флегонт и Валя направились к «чертову колесу». Оно казалось очень высоким и страшноватым для тех, кто видел его впервые.
По Москве ходили слухи о том, что с этой заграничной выдумкой уже были трагические нелады: «где-то в Сан-Франциско или в Лос-Анджелесе «чертово колесо» соскочило с оси и покатилось!…»
Постояв, как водится, с полчасика в очереди, влюбленные уселись в тесную кабину и… поневоле прижались друг к другу! Такова уж конструкция «чертова колеса»!
Колесо вертелось все быстрее, кабины раскачивались и бултыхались так, словно смысл аттракциона состоял в том, чтобы вытрясти душу из любителя острых ощущений.
Валентина ухватилась покрепче за Флегонта обеими руками. «Ага! - возликовал он. - Вот оно - чудное мгновение! Спасибо тому, кто придумал «чертово колесо»!»
Потом влюбленные долго гуляли по вечернему парку, катались на лодке, хохотали до слез в зеркальной «комнате смеха»…
* * *
В тот вечер Флегонт и Валентина много рассказывали друг другу о себе. Тут выяснилось, что Бердников, замначальника отряда ВОХР «Дворецстроя» - дядя Валентины!
В девятнадцатом году родители ее умерли от тифа, и она в пять лет осталась круглой сиротой. Никаких родственников в Москве у нее не было, девочку хотели отдать в детдом. К счастью, в то время оказался в Москве проездом двоюродный брат матери Семен Гаврилович Бердников. Он недавно овдовел, детей у них с женой не было, вот он и решил поселиться в квартире умерших родственников, а девочку взять на воспитание.
- Бердников?! - удивился Флегонт. - Такой… с бритой головой, средних лет? Из нашего ВОХРа?
- Ну да! Семен Гаврилович. Ты его знаешь?
- Конечно, знаю, - ответил Флегонт. - Я ж теперь бригадир: приходится с ним… иметь дело иной раз.
- Он что, не нравится тебе? - полюбопытствовала Валентина.
- Да нет… Ничего… деловой мужик. Только больно… строгий. Флегонт не
