— Это я уже понял, — посочувствовал ему Ретиф.

— Ну ничего, у вас еще остается возможность все ему рассказать, нужно только выбрать подходящий момент. Может быть, когда он будет прикалывать к вашему фраку медаль?

— Как вы можете шутить в такую минуту? Вы понимаете, что теперь я должен раскрыть не одно, а два преступления, и все это до того, как Посол с Министром прикончат бутылку портвейна?

— А что, это мысль, — может, оптом-то и дешевле встанет? И все же нам лучше начать действовать, пока они не повысили ставки.

3

У себя в кабинете Магнан обнаружил ожидавший его конверт с Большой Печатью Гроачианской Автономии.

— Это памятная записка от Посла Шниза, — сказал он Ретифу. — Мерзавец объявляет, что перенес дату открытия здания, построенного им в порядке Культурной Помощи, на сегодняшнюю полночь! — Магнан со стоном отшвырнул письмо.

— Это последний удар, Ретиф. Он открывается, а я не могу выставить в ответ даже ларька!

— Как я вас понял, гроачи отставали от расписания, — сказал Ретиф.

— Они и сейчас отстают! Вся эта афера совершенно невероятна, Ретиф! Кто может украсть за одну ночь целое здание, а если и сможет, куда он его денет? И даже если они нашли место, чтобы спрятать его, и мы с вами это место отыщем, — как, черт подери, мы вернем его туда, где ему положено находиться, ко времени церемонии, которая состоится всего лишь через двадцать четыре часа по местному времени?

— Большой театр так просто не спрячешь, — сказал Ретиф. — Давайте все-таки попытаемся его отыскать. А тогда уж можно будет подумать и о том, как вернуть его назад.

— Хорошая мысль, Ретиф. Именно это я и хотел предложить. — Магнан взглянул на охватывающую его большой палец браслетку с часами. — Знаете, вы тут поболтайтесь в окрестностях, посмотрите, что к чему, пока я буду приводить в божеский вид мои бумаги, а после обеда давайте встретимся и договоримся, как будем врать дальше, — я хочу сказать, составим рапорт, показывающий, что мы приняли все возможные меры.

Выйдя из кабинета Советника, Ретиф заглянул в Коммерческий отдел. Напрочь лишенный подбородка клерк выглянул из-за груды газетных вырезок:

— Привет, мистер Ретиф. Прибыли, значит. Добро пожаловать на Хлябь.

— Спасибо, Фредди. Слушай, мне бы взглянуть на список всех грузов, ввезенных посольством гроачи за последние двенадцать месяцев.

Клерк потыкал пальцами в клавиши компьютера и, взглянув на страничку, которую тот изрыгнул, состроил гримасу.

— Что-то уж больно хлипкое они надумали выстроить, — сказал он, протягивая листок Ретифу.

— Фанера и крепежный кругляк. Впрочем, чего же от них ждать.

— Это все? — настойчиво спросил Ретиф.

— Сейчас посмотрю ввоз оборудования, — клерк ввел другой код, и после недолгого клацанья на свет появился второй листок.

— Сверхмощные подъемные устройства, — хмыкнул он. — Забавно. Фанеру они ими, что ли, тягать собираются или плашки два на…

— Четыре штуки, — кивнул Ретиф. — С широко-апертурными полями и полным комплектом захватов.

— Ого! Такими игрушками можно хлябский «Хилтон» с корнем выдрать.

— Можно, — согласился Ретиф. — Спасибо, Фредди.

Незаметно опустились сумерки; автомобиль ожидал у обочины. Ретиф велел Чонки ехать по мокрой, затененной древовидными папоротниками улице на окраину, к пустой строительной площадке, которую совсем недавно занимало украденное строение. Выйдя из машины под ровный и теплый дождик, он забрался внутрь скрывающего котлован пластикового шатра и принялся осматривать мягкую землю, освещая ее ручным фонарем.

— И чего на дам тумаете выйти? — поинтересовался Чонки, семеня рядом с ним на ножках, напоминающих раздерганные клочки мокрой пряжи. — Скростите, что прашиваю, но я зумал, что вы, демляне, не мочине любить ноги.

— Просто осматриваюсь на местности, Чонки, — ответил Ретиф. — Похоже, что щипач, который слямзил наш театр, поднял его с помощью гравитационных устройств и, скорее всего, целиком, поскольку никаких следов демонтажа я здесь не вижу.

— Я чего-то не фонял, шеп, — сказал Чонки, — вы, по-воему, говорили, что мастер Мигнан сам придумал этот прюк с комплованом, пубы интереть подогрес чтоблики к Открыциальному Офитию.

— Не бери себе в голову, Чонки, просто у меня такой способ нагнетать напряжение, — Ретиф остановился, подобрал с земли красноватый окурок наркотической палочки и понюхал его. От окурка резко несло эфиром.

— Ладно, пойдем посмотрим, чем ответили гроачи на наш культурный вызов, — сказал он по пути к ожидавшей их машине.

— Не увебен, росс, хам у них еще пуча отраны, все с кушками. Они и слизко никому дунуться не бают.

Вглядываясь в глянцевые от дождя улицы, осененные похожими на сельдерей деревами, Чонки мурлыкал себе под нос веселый мотивчик, звучавший сначала так, словно его наигрывали на гребенке, затем на арфе с резиновыми струнами, а под конец на готовой лопйуть волынке.

— Дичего, на? — похвастался он. — Мелодий я погра не икаю, но упрочняюсь, как жерт, так что и городии не за мелами.

— Гроачинские поклонники носоглоточной музыки будут валить на твои концерты толпами, — предсказал Ретиф. — Кстати, Чонки, давно гроачи строят свою спортплощадку?

— Пайте додумать: начали они ной осенью, вы, земляне, зак рак фунбамент детонировали…

— Так им уже и закончить пора, правильно?

— Па дам стервой медали него чело изменилось. И вошь сметно: как зуда ти найдешь, — ни единорога бочего нет, рана их одна.

Чонки свернул за угол и остановил машину у смутно рисующегося в вечернем сумраке забора высотой в десять футов, сооруженного из плотно пригнанных пластиковых панелей.

Оставив машину в густой тени, создаваемой раскидистой кроной гигантского папоротника, Ретиф с хлябианином пошли по панели, разглядывая сплошную стену, окружавшую целый квартал. На углу Ретиф остановился и огляделся. Уличные фонари еле тлели в тумане над безлюдными тротуарами.

— Если увидишь, что кто-то идет, сыграй пару нот на виолончели, — приказал Чонки Ретиф.

Он извлек из внутреннего кармана тонкий инструмент, вогнал его между двумя панелями и повернул. Пластик крякнул, поддался, образовалась узкая щель, сквозь которую можно было разглядеть прожектора на столбах, заливавшие желтым светом узкую полоску грязи; обильно усеянной ломаными кусками фанеры. Гигантский кусок брезента, удерживаемый целой сетью веревок, полностью скрывал расположенное под ним здание.

— Рама модная, — послышался из-под локтя Ретифа голос Чонки, — да у пих тут нолыние беремены!

— И что за перемены?

— Ну, толком донять из-за этого презента трупно, но полудились они трихо.

— Как ты насчет того, чтоб заехать в посольство гроачи? — предложил Ретиф. — Надо бы выяснить еще кое-что.

— Кобечно, пес, носехали, полько троку от этого вам не будет. Они ворожат его ток, сластно он — легендарный Норт Фокс.

— На это я и рассчитываю, Чонки.

Они проехали еще десять кварталов по пропитанным влагой улицам и, остановившись в квартале от смахивающего на