Есть какой-то извращенный тип удовольствия, приходящий вместе с болью и интенсивностью, которые всегда приносит Эйден.

Это безумие.

Все вышло из-под контроля.

И я жажду этого больше, чем мне хотелось бы признать.

Он наматывает мои волосы на кулак, в то время как другой рукой резко хватает меня за бедро. Он тянет меня за волосы до тех пор, пока я не начинаю пялиться в потолок.

Его толчки становятся медленными и умеренными, заставляя меня стонать. Мои пальцы зарываются в простыни, а глаза закатываются к затылку с каждым движением его бедер. Он поочередно сжимает мои бедра и щелкает, щиплет и покручивает мой сосок.

– О… Э-Эйден…

Напряжение усиливается, как ураган, и тянет меня к своему центру.

– А-а-а-а… – Я кончаю с глубоким стоном.

Оргазм застает меня врасплох. Я чувствую себя желанной. Почти… обожаемой.

Что, черт возьми, он со мной делает?

Эйден не останавливается. Он продолжает двигаться в том умеренном ритме, который сбивает с толку как мое тело, так и голову.

Еще один бунт начинается внизу моего живота, царапая его стенки.

– Тебе нравится, сладкая?

Я киваю, прижимаясь к нему еще сильнее.

– Тогда какого хрена ты накладываешь на это ограничения?

Мои глаза расширяются, когда он ускоряет темп.

О, черт!

Вот черт!

Прежний ритм и оргазм были всего лишь методом отвлечения. Я должна была догадаться, что он взбешен. Я должна была догадаться, что он превратит это в наказание.

Его толчки становятся безжалостными и неконтролируемыми. Я едва не падаю на кровать от того, с какой силой он входит в меня.

В то время как предыдущий ритм заставлял меня чувствовать удовлетворение, этот пробуждает более темную сторону.

Эта сторона жаждет боли, которую предлагает Эйден.

Эта сторона подпитывается порочностью Эйдена.

Эта сторона пугает меня.

Желание обладать им таким безумным образом пугает меня до чертиков.

– Эйден… – Я пытаюсь уговорить его. – Притормози.

Его тело накрывает мое сзади.

– Ты не имеешь права устанавливать ограничения на то, когда и сколько раз я могу прикасаться к тебе, а потом просить меня притормозить. Ты здорово и по-настоящему облажалась, сладкая.

Он тянет меня за сосок, и это конец. Это чувствуется так, словно я не могу контролировать свое тело, когда он прикасается ко мне.

Я едва оправляюсь от оргазма, тяжело дыша и изо всех сил цепляясь за простыни.

Эйден не останавливается.

Его безжалостный темп продолжается, и продолжается, и продолжается.

Я такая чувствительная и измученная. Мои нервные окончания дрожат и умоляют, чтобы это закончилось.

Но если я скажу ему это, он сделает все наоборот.

Сейчас у меня есть только один вариант.

Используя всю оставшуюся у меня силу, я отталкиваюсь назад, прижимаясь задницей к его бедрам и яйцам.

Если он не закончит в ближайшее время, то будет заниматься этим всю ночь напролет.

Он задевает чувствительную точку внутри меня. Я стону, но не перестаю извиваться под ним.

– Что, по-твоему, ты делаешь, сладкая? Хм? – рычит он.

– К-кончи в меня, – хнычу я, пытаясь поспевать за его темпом. – Я хочу, чтобы ты кончил в меня, Эйден.

– Черт. – Стон срывается с его губ, когда тепло окутывает мои стенки.

Я падаю на живот, и он выходит из меня. Горячая жидкость стекает по моим бедрам, но сейчас мне все равно.

Я так устала, что, кажется, могла бы проспать целую вечность.

Эйден разворачивает меня, и я позволяю ему, но с моих губ срывается тихое бормотание.

Он опускается на колени у изножия кровати, а я лежу перед ним совершенно обнаженная, мои глаза начинают закрываться.

Он раздвигает мне ноги, сжимая руками оба моих бедра, и медленно наблюдает за мной потемневшими глазами. Он нюхает воздух, как будто хочет запечатлеть наш запах в памяти.

– Ты правда думала, что сможешь манипулировать мной, сладкая?

Мои глаза резко распахиваются.

– Ты думаешь, что если я кончил, то на этом все?

– Я… я чувствительная.

Его дьявольская ухмылка приветствует меня.

– Тебе следовало подумать об этом, прежде чем устанавливать ограничения на то, когда я могу прикасаться к тебе.

– Это слишком.

Но разве слишком, если все мое тело жаждет большего?

Разве слишком, если я с нетерпением жду его следующего хода?

– Знаешь, что слишком, сладкая? Слишком, это ждать и не иметь возможности прикоснуться к тебе, потому что ты накладываешь на это ограничения. Сейчас. – Он наклоняет голову набок. – Ты кончишь для меня еще раз, как хорошая девочка.

А потом он пирует на мне, и я выкрикиваю его имя.

Глава девятнадцатая

Эльза

Прошлое

Я напеваю что-то себе под нос, когда бегу по дорожке посреди сада.

Ма сказала, что сегодня почитает мне сказку. Она перестала читать мне сказки с тех пор, как исчез тот, чье имя нельзя называть.

Красная роза бережно зажата между моими маленькими пальчиками. Я хмурю брови, стараясь сохранить ее красоту.

Это для мамы, потому что она любит красный цвет.

Наш дом находится не в городе. Папе приходится о-о-очень долго ехать, чтобы добраться туда, где он работает. Когда я спросила его, почему мы живем там, где нет других людей, он сказал, что они с мамой не любят, когда их беспокоят.

Он похож на принца, который увез принцессу в свой далекий замок и с тех пор живет с ней долго и счастливо.

Или, может быть, не долго и счастливо.

Когда в сказках заканчивается вечность?

Из сада за домом доносятся звуки борьбы.

Нет. Не борьбы.

Я останавливаюсь как вкопанная, мое сердце бьется громко и быстро. Рука крепче сжимает розу.

Эти монстры снова здесь.

Я прячусь за сливовым деревом и прижимаю розу к груди.

Я так сильно зажмуриваю глаза, что становится больно.

Эти монстры не достанут меня.

Никогда.

Звуки исчезают. Я медленно открываю глаза и осматриваюсь вокруг.

На верхнем этаже нашего дома улавливается движение.

Ма стоит у окна своей комнаты, смотрит вдаль и подкрашивает губы красной помадой.

Мой рот приоткрывается, чтобы позвать ее по имени, но я снова закрываю его. Монстры найдут меня раньше, чем она.

Они всегда так делают.

Я дышу как можно тише, прячась за деревом. Вдалеке тянутся провода, опоясывающие весь сад.

Папины друзья, которые носят черное и не разговаривают с нами, протянули их, чтобы внутрь не заходили животные или люди.

Но даже провода не могут остановить этих монстров.

– Я сказал тебе отвалить.

Мой позвоночник напрягается при звуке голоса, доносящегося из-за угла.

Папа?

Я медленно кладу руку на камень и заглядываю внутрь. Папа