без дела — поставили его руководить Главным управлением специальных машин, то есть, по-простому говоря, танковым управлением, при недавно созданном Народном Комиссариате Среднего Машиностроения, как человека сведущего в данном вопросе, но не имеющего за спиной, ни полноценного КБ с верными соратниками, ни завалящего заводика. Как ни смотри, а подобный поворот в карьере вчерашнего зека со стороны выглядел поистине головокружительным достижением. Из арестанта в заместители наркома! Но тут необходимо было учитывать разом несколько сыгравших в его пользу факторов.

Во-первых, Геркан на деле доказал, что не растерял свои познания в области проектирования танков, не смотря на свою частичную амнезию. Более того, обстрел на полигоне отдельно изготовленного второго бронекорпуса его машины наглядно продемонстрировал, что предложенная им схема разнесенного бронирования действительно имеет право на существование. Пусть внешний 45-мм наклонный слой брони не смог сдержать 76-мм бронебойный снаряд, выпущенный из Ф-22 с дистанции в 200 метров, возникшее вследствие поражения пробитого топливного бака возгорание никак не отразилось на боевом отделении машины даже без учета предполагаемого воздействия на пламя системы пожаротушения с выхлопными газами. Ну не смогли там протестировать еще и это, имея на руках лишь «сваренный воедино кусок броневой стали» в форме бронекорпуса. Зато пробить последний с носового ракурса не смогли вообще не из одной привлеченной к опытам пушки. Лишь получив в избитый многочисленными попаданиями лоб два 152-мм фугаса тот раскололся на части, причем, отнюдь не по линиям сварки. В общем, народ впечатлился увиденным и высказался о такой конструкции исключительно в положительном ключе.

Во-вторых, Шпагин с Дегтяревым представили на суд народного комиссара вооружения два новых пистолета-пулемета, что оказались в производстве дешевле ППД аж в восемь с половиной раз. По результатам длившегося чуть более полугода конкурса верх одержал ППШ, в котором тот же Геркан вполне себе смог опознать ППС-43, но с деревянным прикладом. Такие экземпляры появились на вооружении войск Польши в 1950 году. Но, то Александру уже было не ведомо. Впрочем, не были забыты и танкисты, которым сделали автомат со складывающимся стальным прикладом, как было на оригинальном образце. Так «страна» узнала о многогранности талантов одного из своих «верных сынов». Ибо оружейники не стали скрывать, откуда взяли общую идею новых творений. Хотя Шпагин, возможно, и желал бы присвоить всё авторство себе, но Дегтярев являлся честью и совестью отечественной оружейной школы и не позволил произойти несправедливости. А выполненный не на коленке и со всем должным вниманием к деталям автомат оказался просто отличным для массовой армии. Надежный, технологичный, недорогой и могущий производиться везде, где только имелось прессовое оборудование. С его появлением на свет получила второе дыхание уже было завядшая программа оснащения армии пистолетами-пулеметами, что в свою очередь выявило проблему нехватки производственных мощностей пистолетных патронов. Но, то уже было проблемой свежесозданного Наркомата боеприпасов и никакого отношения к зачинателю данного проекта не имело.

В-третьих, Сталин, наконец-то, получил то самое подтверждение превосходства бронетанковых частей над пехотными массами, о чём грезил в своих фантазиях на протяжении стольких лет! То, чего советские танкисты не смогли добиться в Испании, как в силу превалирующего там рельефа местности, так и по причине слабости в коленях не способной закрепить успехи танкистов республиканской пехоты, они смогли продемонстрировать в боях с японцами.

Полученная годом ранее оплеуха во время пограничного конфликта у озера Хасан, как ничто иное поспособствовало поставке в Забайкальский военный округ пусть не новейших толстокожих Т-34, но капитально модернизированных и, самое главное, экранированных Т-26Э. Будучи не столь скоростными, как вовсе не существующие ныне БТ, они не стали отрываться от своих пехотных подразделений во время протяженного марша к месту боевых действий и потому оказались брошены в первое сражение не в гордом одиночестве. Но даже окажись они одни, скорее всего, смогли бы продемонстрировать всё тот же результат, разве что понеся при этом лишние потери. А так почти четверть тысячи Т-26Э из состава 11-й танковой дивизии, совершенно игнорируя обстрел из японских легких 37-мм противотанковых и танковых пушек, а также из 70-мм батальонных гаубиц, не говоря уже про 20-мм противотанковые ружья, просто вмяли в грунт войска генерал-лейтенанта Масаоми Ясуоки, с ходу прорвав всю выстроенную ими на скорую руку оборону вокруг горы Баин-Цаган. Конечно, без потерь не обошлось. Не менее полусотни танков и почти полторы сотни броневиков из состава прочих подразделений, оказались выбиты огнем японских артиллеристов. Но остальные две сотни «изрядно бронированных черепах» сумели довести начатое дело до логического завершения всего за один день боёв. Не менее десяти тысяч японских солдат и офицеров остались навсегда лежать в предгорьях Баин-Цаган или же попали в плен. А вскоре к ним присоединились еще два пехотных и два танковых полка генерал-майора Кобаяси, попавших под удар советских танкистов на следующий день. Так произошло первое в мире действительно массовое встречное танковое сражение, в котором свыше сотни слабовооруженных и слабобронированных японских танков вообще ничего не смогли противопоставить вдвое превосходящим их по количеству советским боевым машинам, еще совсем недавно являвшимся точно такими же отголосками прошедших времен мирового танкостроения.

Такого быстрого и подавляющего разгрома японцы точно не ожидали. Как не ожидали они и того, что легко поражаемые ими год назад советские танки вдруг неожиданно окажутся почти неуязвимыми для всех орудий за исключением разве что дивизионной артиллерии. Но главный провал их еще только ждал впереди. Советское командование, получившее в последующие три недели изрядное подкрепление, на какие-то четыре дня упредило наступление 6-й отдельной армии генерала Рюхэя Огису всё это время сосредотачивавшейся на восточном берегу реки Халхин-Гол. Фланговыми ударами уже двух форсировавших реку танковых дивизий советские войска всего за два дня боев захлопнули образовавшийся капкан, в котором прижатыми к водной преграде оказались свыше 30 тысяч солдат и офицеров японской и маньчжурской армий, тогда как еще 10 тысяч уже сложили свои головы в сражениях последних двух суток. На чём боевые действия, естественно, не завершились. И сами оказавшиеся в котле японцы неоднократно пытались прорваться из устроенной им ловушки. Порой отдельным частям в этом деле даже сопутствовал успех. И к ним со стороны границы Маньчжоу-Го[1] то и дело старались пробиться подкрепления. Всякий раз откатываясь назад. И в небе творилось что-то невероятное, когда сотни самолетов с обеих сторон сходились в грандиозных сражениях за господство в воздухе. Всё это продолжалось вплоть до 28 августа пока японские войска, будучи предварительно расчлененными на несколько отдельных очагов сопротивления, не оказались окончательно разбиты. На том все сухопутные бои и подошли к концу. Лишь авиаторы обеих сторон еще