Сердце ускоряет свой бег, будто пытается догнать кого-то, успеть за чужой страстью, и внизу живота становится тяжело.

На секунду Виктор отрывается от моих губ, но в этот момент его рука без всяких колебаний ныряет под резинку трусиков. Воронцов лишь миг любуется тем, как расширяются мои глаза, как я хватаю ртом воздух, и снова впивается поцелуем.

А меня потряхивает.

Забравшись под ткань, Виктор чуть шершавыми подушечками поглаживает сомкнутые губки и, недолго думая, раздвигает их.

Надавливая, он проводит между складочек. А там, оказывается, влажно. Очень влажно и горячо.

Снова и снова Воронцов ласкает сочную мягкую плоть, задевая что-то очень чувствительное, отчего внутри сладко дергает и заставляет меня выделять больше влаги. Бедра сами собой раздвигаются навстречу умелым рукам.

Ноет и зудит пульсирующая дырочка, а пальцы, покрытые моей смазкой все продолжают терзать набухший клитор. Я не могу сдерживаться, и Виктор пьет мои глухие жалобные стоны.

— Вот так, девочка, — Воронцов обжигает мою шею поцелуями и царапает щетиной ключицы. — Да, Варенька, давай, кончи для меня. А потом я сделаю тебе еще лучше.

Он бормочет, перемежая слова влажными поцелуями, а я кусаю губы, потому что это невыносимо. Огненная спираль изнутри раскаляет мое тело, задет ему ритм, и я двигаю тазом в такт порочным ласкам.

Набрякшие половые губы становятся такими чувствительными, а клитор превращается в комок оголенных нервов. Виктор свободной рукой рывком задирает футболку и втягивает в рот, окаменевший от напряжения сосок.

Чуть потрогав его кончиком языка, он начинает с силой его посасывать, и меня выгибает. Я чувствую, как внизу живота все сжимается, будто запуская электрический водоворот.

Жалобный стон, вырвавшийся у меня на самой вершине перед падением в темную теплую бездну, воспринимается Воронцовым как отмашка к более активным действиям.

Убрав руку от истекающей соками киски, он, глядя мне в глаза, демонстративно облизывает пальцы, вгоняя меня в краску, хотя лицо и так горит от румянца возбуждения.

Виктор встает надо мной на колени и оглядывает меня. В его взгляде горят плотское желание, чистая похоть, предвкушение и удовольствие от вида подрагивающей от оргазма меня.

Я вижу не только обтянутое тканью домашних штанов достоинство. Головка выглядывает над резинкой, приводя меня в смятение.

Откинув в сторону скомканное одеяло, он устраивается между моих уже разведенных ног. Воронцов обеими руками подцепляет мои влажные трусики и тянет вниз.

Глава 35

Доставив мне удовольствие, Виктор рассчитывает получить свое.

И хотя я пытаюсь помешать его рукам, но испытанная сладость и то, что там внизу все еще пульсирует между ног, мешает мне быть твердой в своем намерении остановить Воронцова.

Я словно бы сыта не до конца.

И руки безвольными плетями опадают на постель.

Все, что происходит, для меня ко во сне.

И в этот раз именно Виктор успевает среагировать, когда за дверью раздается топот ног. Прежде чем распахнется дверь, он успевает накрыть меня своим телом, загораживая от детских пытливых взглядов.

Я еще хлопаю глазами, а Воронцов уже натягивает на нас одеяло, матерясь шепотом.

Видимо, он еще надеялся, что нас пронесет, и дети бегут куда-то в другое место, но, увы ему.

Ручка двери поворачивается, и спальня заполняется галдежом:

— Мам, я встал! — возвещает маленький Капитан Очевидность.

— Хочу корону, — требует Тиль косу, которую я вчера обещала ей сделать.

— Варя, дверь! — стонет, уронив мне лоб на плечо, Воронцов.

Я бестолково смотрю, как дети, помогая друг другу, забираются на высокую кровать, и меня начинает разбирать смех.

Я стараюсь сдерживаться, но смешки прорываются все равно.

— Весело тебе? — шипит Виктор, переползая через меня на другую от детей сторону. Похоже, помнит про мусоровоз. Да и Тиль не особо задумывается, куда она там опирается. — Тронь, это тебя не спасет.

Он говорит мне это на ухо, и у меня во рту мгновенно пересыхает.

Весь ужас ситуации настигает меня.

Взгляд Воронцова сообщает, что теперь его ничто не остановит, и он свое возьмет. Последние сутки в этом доме будут напряженными.

С каждым разом Виктор заходит все дальше, умудряется сломить мое сопротивление, с каждым днем все более нерешительное. И вот теперь, когда я допустила такое, его уже не свернешь. Это даже я понимаю.

И сейчас, когда дети елозят рядом, суют мне в лицо попеременно то машинку, то расческу, я все равно ощущаю вожделение Воронцова. Чувствую не только эрекцию, упирающуюся мне в бедро, но и эмоциональный фон Виктора.

А я, как последняя динамщица, демонстративно тискаю Тимку, лохмачу волосы Эстель и всем своим видом показываю, что Воронцову ничего не светит. Помутнение прошло, и я осознаю, что переспать с Виктором было бы ошибкой. Каким бы привлекательным, сексуальным он ни был, наши дороги завтра разойдутся, и Воронцов превратится в моего начальника. А это лишние осложнения в моей и без того непростой жизни, полной забот весьма далеких от ежедневных проблем Виктора. Ему меня не понять.

Сообразив, что ничего больше не будет, Воронцов уходит к себе, гневно поводя лопатками. Напоследок он бросает на меня такой взгляд, что я принимаю разумное решение держаться подальше от Воронцова весь день.

Но, как назло, ничего не выходит.

Роковые ли это случайности или закономерности, подстроенные Виктором, но все идет совершенно не по плану.

Я сталкиваюсь с Воронцовым на каждом шагу, будто мы не в огромном коттедже, а в двухкомнатной хрущевке, где ни от кого не скрыться.

И обстановка в доме накаляется.

Мне кажется, даже Екатерина это чувствует.

Атмосфера наэлектризована. Невоплощенные желания витают в воздухе.

Каждый раз, встретив меня на кухне или на лестнице, Виктор не отказывает себе в том, чтобы прикоснуться ко мне.

И после сегодняшнего волнительного утра, это не может меня не нервировать. Нет, я вовсе не горю возбуждением, но все же, какая-то неясная тоска по его рукам меня одолевает. Я вспыхиваю, краснею, прячу глаза и стараюсь убраться с пути Воронцова.

К сожалению, это помогает ненадолго.

Хозяин в своем доме, Виктор абсолютно везде.

После обеда, за которым под взглядом Воронцова я еле смогла впихнуть в себя кусочек запеченной курочки, я не выдерживаю и отправляюсь с детьми на улицу.

И даже там я чувствую, как он смотрит на меня из окна, пока мы строим горку и заливаем ее подкрашенной красками водой.

Но дети такие дети, и обоих надирает попробовать отличные качественные сосульки на вкус, так что я отвлекаюсь. А когда наши догонялки перетекают в валяние в сугробе, к нам