Шрифт:
Закладка:
Когда братья обнаружили в своём офисе настоящего мертвеца, они оторопели.
Фортунадо сидел на стуле в кухне. Подобрав под себя босые ноги и положив подбородок на колени, бормотал:
— Как же так? Как это? Разве такое возможно?
Гриша, который самолично отправил Нику в потусторонний мир, растерялся: он считал её как бы живой, но теперь сам не верил в это.
«А что если она убила себя, — тревожно подумал он, — а меня успокоила ложью о том, что её сознание будет жить в игре?»
Выглядывая из дверного проёма, Гриша следил за людьми, окружившими ванну техаррации, в которой умерла Вероника «Ника» Соловьёва.
Полиция, следователи из Всекона и трое медиков в ослепительно белых скафандрах. Ещё один полицейский в боевом УниКоме охранял вход в офис, будто кто-то мог ворваться и выкрасть труп.
Только сейчас до Гриши дошло, какую проблему оставила Ника после себя. Что сказать полиции? Как объяснить Всекону? Если надо молчать, то до каких пор?
Гриша сел на стул и подобрал босые ноги.
«А что мне делать, если следователи выяснят, что сознание Ники всё ещё в игре? Признаваться или молчать?»
Тем временем санитары наклонились над ванной и что-то достали. Гриша не сразу признал тело человека в том бледно-розовом мешке, который они подняли со дна.
Тонкая, почти прозрачная, рука Ники со стуком ударилась о край ванны.
Один медик, без какой-либо деликатности, подхватил руку и забросил обратно на грудь Ники. Словно перехватил падающий мусор из мешка. Нику переложили в какой-то полупрозрачный саркофаг и закрыли.
— Бля, — кашлянул Гриша и побежал к раковине. Туда его и вырвало кашей и витаминами, которые он всё ещё принимал после выхода из игры.
Глядя на брата, зажал рот и Фортунадо. Но трупа он не видел, поэтому сдержался.
Когда саркофаг унесли, на кухню зашёл полицейский.
Фортунадо честно сказал, что ничего не видел и не слышал, так как недавно вышел из техаррации и спал.
Гриша, пугаясь собственного вранья, повторил:
— Я тоже спал, ничего не слышал. И не видел.
— Вы уверены? — полицейский задержал на Грише взгляд.
— Д-да.
Полицейский спросил, не оборудовано ли помещение системой слежения, которая поможет восстановить события предшествующие смерти Вероники Соловьёвой?
Фортунадо закивал:
— Да! У нас установлен «Безопасный офис».
— Нет, — отрицательно замотал головой Гриша.
— То есть? — удивился полицейский.
— То есть… — повторил Фортунадо, глядя на брата.
Гриша поспешно пояснил:
— «Безопасный офис» сломался.
— Как это сломался? — перепугался Фортунадо. — Мы что, лежали в ваннах без сигнализации? Нас же могли ограбить?
Полицейский вопросительно ждал ответа.
— Система «Безопасный офис», — начал врать Гриша, — тоже сломалась. Вместе с воздуховодами в шкафах. Мне кажется, какие-то хакеры баловались.
Не веря брату, Фортунадо развернул проект-панно и вошёл в панель управления охраной строения.
— Хм, действительно сломалась, — признался он. — Но это как-то… подозрительно?
— Подозрительно, — согласился полицейский. — Но об этом вы будете разговаривать со следователями Всекон. А моя работа завершена. Спасибо за сотрудничество, до свидания.
#
Сотрудники Всекон не спешили расспрашивать Гришу и Фортунадо. Они долго рылись во внутренностях разобранной ванны, обсуждая модификацию, сделанную Никой.
Потом один из них повернулся к братьям:
— Вы не могли бы дать нам полный доступ к вашему QCP и аккаунтам на нём?
— Да, — закивал Фортунадо и открыл проект-панно. — Сейчас добавлю вас в мой аккаунт.
— Нет, — замотал головой Гриша. — Я не могу.
— Ты чего? — зашептал Фортунадо. — Им же надо знать, что произошло!
Гриша чувствовал себя загнанным в угол: нельзя открывать комп для следователей, но в голову не приходило ни одной идеи, чем объяснить свой отказ.
На помощь пришёл сам следователь:
— Понимаю, моя просьба не совсем законна. Но скоро мы получим разрешение от комиссии, тогда вам придётся дать доступ. Я просто хотел сэкономить ваше и наше время.
— Я тоже понимаю, — развёл руками Гриша. — Но закон есть закон. А так я с радостью… время… и всё такое…
Как раз время он экономить не собирался. Наоборот — хотел протянуть сколько-то часов их тех сорока восьми, которые Ника заложила в отложенную отправку письма с признанием во всех грехах.
— Я вношу ваш отказ в протокол? — спросил следователь.
— З-зачем?
— Я должен запротоколировать, что Григорий Ивашин, забаненный за читерство, отказался предоставить доступ к его игровой системе. И всё это я обязательно свяжу с недавней смертью Вероники Соловьёвой.
Ноги Гриши задрожали, а в голове билась мысль:
«Блин, Ника, неужто ты меня подставила?»
Гриша уже раскрыл рот, чтобы сказать что-то примирительное, вроде: «Минуточку, а давайте обсудим опции?», как следователи собрались уходить.
Старший следователь сказал:
— Господин Григорий Ивашин, вы должны подтвердить соглашение о невыезде за пределы агломерации. Ваше передвижение берётся под полицейский контроль. Предупреждаю, нарушение этого пункта отразится не только на вашем гражданском рейтинге, но и здоровье. Вас задержат всеми доступными средствами, включая применение AiM и алгоритмически управляемых полицейских дронов. Любые физические увечья, которые вы получите от нашего оборудования в процессе задержания…
— Я — да, я — да. Согласен.
Дрожащими руками Гриша развернул проект-панно, чтобы подтвердить соглашения.
Неожиданно он получил сообщение от Системы Социального Уравнивания:
/// С. С. У. \
Ты подписал сразу пять соглашений о сотрудничестве с государственными службами.
Гражданская сознательность каждого — путь всеобщего процветания всех.
+1 балл к рейтингу социального уравнивания.
Твой текущий уровень…
Гриша смахнул нелепое сообщение, будто смеявшееся над ним.
«Ссу… — горько подумал он. — С-с-сука…»
— Мы ещё позже поговорим, — сказал следователь и вышел вслед за коллегами. Из-за двери крикнул: — Через полчаса приедут наши технари, чтобы забрать ванну. Проследите, чтобы у них был беспрепятственный доступ к вашему помещению. До свидания.
Двери закрылись.
— Что случилось, Гриша? — набросился на него Фортунадо. — Ты что-то знаешь о смерти Ники?
Но даже брату Гриша не рассказал ничего, злясь на свою тупую преданность покойнице.
Они долго ругались. Фортунадо требовал открыть доступ к личным данным. Гриша отказывался. В итоге братья разругались окончательно.
— Если ты не хочешь мне ничего рассказывать, то я не могу с тобой больше общаться, — заявил Фортунадо.
— Мне нечего рассказывать.
— Ты же врёшь, я знаю, когда ты врёшь.
— Ничего ты не знаешь.
— Ты больше не в клане, — сказал Фортунадо. — Поэтому мне не нужен этот офис. Я убираю себя из списка арендаторов и ухожу домой.
— Ну и иди.
Как только ушёл брат, явились техники.
Они гремели инструментами, демонтируя ванну техаррации, а Гриша нервно ходил из комнаты в комнату, по
