усмешке Сержант и видя, что мы думаем, что он так отговаривается от ответа, сделал более широкое пояснение. — Я на полном серьезе. Вы особенная группа и особый набор. Критерии были значительно повышены, а потому вас отобрали всего по двадцать человек в каждой группе. — Он обвел нас взглядом и тяжело вздохнул. — На второй курс может перейти только двадцать кадетов, больше никогда не берут и отсеивают остальных еще до инициации. Больше вам пока знать не положено.

Если он думал, что из его сбивчивых и туманных объяснений мы смогли что-то понять, то он заблуждался. Более того, мы со скепсисом относились к сказанным словам. Особенные? Ага! Сейчас. Так мы и поверили. Это могла быть очередная проверка нашей психологической устойчивости, так что никто не поверил в слова Сержанта.

— Теперь по инициации. — Скворцов поправил свою форменную куртку и посмотрел на нас. — Обычно ее проводят в капсулах. Для всех. Но как я и сказал, вы у нас особая группа. Экспериментальная. Вижу недоверие в ваших глазах. — Довольно усмехнулся он. — Это говорит о качестве обучения. Молодцы. Вы не особенные, скорее вы просто подопытные кролики. Думаю так вам будет понятней. — А вот в эти его слова мы поверили сразу. Это было полностью в духе наших преподавателей. — Раньше, еще до появления артефактных капсул, инициация проводилась варварским методом. Будущего мага, погружали в условия не совместимые с жизнью и его задачей было — выжить. Удивительно, правда? — Марк Андреевич с усмешкой обвел нас глазами и подошел чуть ближе. — Каждому из вас предстоит пройти смертельное испытание, которое было подобранно в индивидуальном порядке основываясь на ваших личных качествах и навыках. Шанс пережить его есть у всех, но для этого, вам придется пробудить свой дар. Тех кто не справиться с этим — ждет смерть. Выбора, как вы понимаете у вас больше нет. А сейчас пятнадцатиминутный перерыв и вас начнет вызывать комиссия инициации, которая будет внимательно за вами следить.

Сержант ушел к стоящим поодаль столам, за которым сидели незнакомые нам мужчины и женщины. Возле них отдельной группкой сгрудились наши преподаватели оживленно что-то обсуждая.

Мы же просто попадали на пятую точку, пытаясь подготовится к предстоящим трудностям. Строить предположения о том, что нас ждет на испытании смысла не видел никто.

— А страшно, блин. — Сказал Петька. — Уже начинаю жалеть, что не ушел.

— А ты подумай о том, что тех кто отказался тихонько расстреляли. — Ответил ему Костя.

— Ты опять? — Со вздохом спросил я друга. — Костян, завязывай с шутками, они у тебя выходят…

— Не очень. — Закончил мою мысль Гарик. — Кость, серьезно, это вот сейчас было совсем не смешно.

— Не, ну я как лучше хотел. — Пожал плечами Левченко и обиженно отвернулся.

Оставшееся время мы сидели в тишине. Ни кто ни с кем не общался. Все пытались морально подготовиться к тому, что быть может это их последние минуты жизни. Под конец отведенного перерыва нас всех начало потрясывать.

— Антипов. — Вызвали первого из оставшихся пятнадцати парней.

— Кузнецова!

Парень, а следом за ним и девушка, подошли к комиссии, после чего их увели куда-то вглубь территории. Куда именно с нашего места видно не было, так как мешал обзору большой ангар, стоящий в сорока метрах в стороне.

— Малышев! — Через десять минут вызвали Гарика.

— Ни пуха! — Пожелал я встающему на ноги товарищу.

— К черту. — Отмахнулся он и напряженной походкой пошел к столу комиссии.

Время тянулось как патока. По очереди вызывались парни и девушки, которые уходили и больше не возвращались, заставляя оставшихся кадетов нервничать все больше и больше.

— Романенко!

Рыжая поднялась со своего места и бросила встревоженный взгляд на меня. Я ответил ободряющим кивком и поднятым вверх пальцем. К сожалению сейчас помочь подруге я никак не мог.

Кадеты потихоньку уходили, а я все так же продолжал сидеть и мариноваться погруженный в собственные невеселые мысли. Был ли это какой-то психологический ход, или же просто так совпало, но когда я услышал свою фамилию, то даже не сразу понял, что зовут именно меня.

— Коловрат! — Пришлось повторить вызов моему Сержанту.

— Иду. — Спохватившись ответил я и посмотрев по сторонам понял, что я вообще последний.

Поднявшись на ноги я подошел к столу за которым сидела комиссия. Мои же преподаватели стояли в стороне от них и с любопытством смотрели куда угодно, но только не на меня.

«Меня ждет полный п****ц» — мгновенно пришло понимание.

По бокам от меня встали два охранника, которые вежливо предложили мне следовать впереди них. Пройдя ангар, я смог увидеть кубическое здание, без окон и дверей, лишь одинокая железная лестница зигзагом поднималась на крышу. Нормально осмотреть у меня не вышло, так как в спину подпихнули сопровождающие меня бойцы.

Поднявшись на крышу куба я замер у черного провала вниз. Сглотнув слюну я посмотрел на охранников, чьи глаза были абсолютно холодными и безразличными. Резкий укол в шею, стал для меня полной неожиданностью, а затем мир погрузился во тьму.

В себя я приходил какими-то рывками, не в силах даже понять где нахожусь. Вокруг все кружилось, двоилось и троилось. Звуки доносились будто через вату. Окончательно прийти в себя помог ушат ледяной воды, которую на меня вылили из грязного ведра.

С трудом подняв голову я столкнулся взглядом со смутно знакомым мужиком. Хотя нет. Прежде я именно его не встречал, но вот кого-то очень на него похожего — да. Лысый, короткая борода, черты лица присущие выходцам из Батуйского Ханства.

— Очнулся? — Спросил мужчина с жутким акцентом. Такой я тоже уже где-то слышал.

Осмотревшись по сторонам, я понял, что попал в самую настоящую задницу. А как еще мне было назвать ситуацию, когда я один на один с непонятным мужиком, в какой-то комнате, освещаемой шатающейся одинокой лампочкой, да еще в одних трусах, связан по рукам-ногам и пристегнут к металлическому креслу наручниками.

— Молчишь? — Все так же с акцентом спросил меня он, наклонившись чуть ближе. — Ну, молчи. Ты мне все равно ничего рассказать не сможешь.

«Так, что я помню последнее?» — Спросил я у самого себя пока игнорируя мужика. А последним я помнил, только укол в шею, а за ним была темнота.

— Тяжело было достать тебя мразь, но ничего. Для Ашат Андыкарая не