Шрифт:
Закладка:
Также Лошадкин все же принял лекарства, так как догадался заранее встроить в стену дворца сейф с запасами на всякий случай, и спустился по лестницам уже ногами, размышляя о плотине и воде. Снаружи доносился шум, он усиливался, и во дворце появлялось все больше живых, словно само празднество решило переместиться сюда вслед за ним.
Освежающая ванна оказалась на самом деле достаточно большим бассейном, из числа тех, что выстроил Лошадкин в процессе создания дворца. Насосы уже работали, вода лилась и подогревалась, а в бассейне плавала русалка, указавшая жестом служанкам, чтобы те удалились.
— Увиала, я полагаю? - спросил он, задействуя переводчик
— Да, муж мой, - ответила та, подплывая ближе.
Манопа подсветила состояние чешуи, хвоста, указала на окраску широко раскрытых, словно выпученных, воистину "рыбьих" глаз и сообщила, что его "жена" только-только достигла совершеннолетия. По меркам ламассов, конечно.
От воды приятно и освежающе пахло травами, Увиала сделала круг и выглянула из воды. Лошадкин скинул одежды и погрузился в воду, думая о том, что начни служанки его мыть и тереть, могло бы выйти как-то неловко. Не в сексуальном смысле, конечно, неловко именно для него, не местных. Наверняка у служанок бы тоже не возникло таких мыслей, а если бы и возникли, то они держали бы их при себе, пока он сам не решил бы одарить их своим вниманием.
В таком случае они отдались бы ему, и это возможно даже не считалось бы за измену. Хотя, если не считать слуг за людей, то, чем тогда выходила связь с ними? Удовлетворением половых нужд армии с овцами, как в римской армии? Что за ерунда лезет в голову, подумал еще Лошадкин, наблюдая за приближением Увиалы.
— Тебе объяснили, что секса не будет? - прямо спросил ее Михаил.
— Ты можешь выбросить свои молоки, муж мой, - ответила - пропела Увиала, - но я не зачну от них мальков!
— Вот и отлично, - ответил Лошадкин. - Расскажи мне о себе и своем народе.
— Как пожелаешь, муж мой. Ты расскажешь мне о небе и богах? О Авалане, боге океанов?
Лошадкин, не ожидавший такого, нервно всхрюкнул. А ведь мог бы и догадаться, подумал он, ощущая, что от лекарств и ванны ему становится легче. Увиала сделала еще круг, словно хвастаясь молодым крепким телом, и подплыла ближе, теперь Лошадкин ощутил легкий запах рыбы.
— Вы ближе к нам, ламассам, чем обитателям суши, у вас нет волос, но нет и хвоста, - заявила Увиала, разглядывая его с любопытством.
— Вы не сочли нас безволосыми исчадиями зла?
— Сочли, вначале.
— А ты довольно откровенна.
— Королева Олилея приказала мне не скрывать ничего!
Лошадкин моргнул от слова "королева" и обратился к манопе. "Та-что-водит-наши-косяки", в развернутом виде, но в переводе и словаре за авторством некоего П. Кима, было заменено на королеву.
— Ничего?
— Ничего! - горделиво подтвердила Увиала.
— Откуда эти сведения про то, что ты не зачнешь?
— Обитатели суши иногда ловят нас, а иногда мы ловим их. Но ни разу не случилось зачатия.
— Вы сочли нас исчадиями зла, а почему передумали?
— Вы убили ужас глубин!
Точно, вспомнил Лошадкин, и мордахи с хрокагами после этого резко изменились.
— Вы живете на отмелях и мелководье, чтобы избежать ужаса глубин?
— Также там проще разводить рыб и мальков, а также охранять их от хищников.
Корм и родильные отделения, покивал самому себе Лошадкин. Комбайном он легко мог наделать вдоль берега настоящих крепостей, огороженных даже от суши, с подводными входами, и всякими садками для рыб и подрастающих русалов, и чтобы туда падало много солнца. Лошадкин задал еще несколько вопросов, убедившись, что ламассы и без того размножаются будь здоров - в стиле рыб, а не жителей суши - и не гибни они толпами (в том числе и от ужаса глубин), то у них давно бы закончилось место в море.
Увиала перестала кружить, медленно колыхалась в воде напротив, давая себя рассмотреть. Манопа подсвечивала украшения и знаки на чешуе, и Лошадкин подумал, что флакон несмываемой краски или такой же фломастер в глазах ламассов стал бы царским, бесценным подарком.
Дальнейшие расспросы оказались прерваны появлением двух других жен. Их тоже сопровождала свита подруг, фрейлин, дочерей и жен вождей, Лошадкин не сказал бы наверняка, так как ему лень было подключаться к камерам и запускать идентификацию. Неутомимый Алекс почти полностью переключился на работу с местными, собирал базу не только языков, но и лиц, имен, социальных связей и прочего. Прежде, чем Лошадкин успел изречь свою волю, свита резко сдала назад и в купальню вошли только жены.
После легкой паузы и довольно напряженных взглядов, Пранта и Арханна начали сбрасывать с себя одежды, словно соревнуясь, кто разденется быстрее. Лошадкин взирал на этот средневековый "стриптиз", думая не о сексе, а о том, что предсказания Гозье начинают сбываться. Соперничество среди жен уже началось, и кто знает, до каких высот эскалации они дойдут. Находиться рядом с ними и разряжать обстановку? Лошадкину не слишком хотелось всем этим заниматься.
Пранта успела раздеться первой, одежда мордахов была грубее и ее в целом на них было меньше, из-за шерсти. Щетина хрокагов, видимо, защищала хуже, а может условия лесов не слишком способствовали волосатости, и к тому же Арханна надела нечто вычурное, с огромными вздутыми рукавами и какими-то вставками в само платье, и немного запуталась в них.
Пранта радостно плюхнулась в воду, без всякого стеснения прижалась к Лошадкину и лизнула его в щеку.
— Давай я потру тебя, муж мой! - провозгласила она радостно.
Словно... да-да, собака, радующаяся появлению хозяина и машущая ему хвостом. Лошадкин попытался отогнать образ из головы, ощущая себя каким-то вынужденным зоофилом.
— Не надо, - отстранил ее Лошадкин. - И мне, пожалуй, стоит покинуть купальню.
— Нет! - взвилась Пранта.
— Нет, - повторила следом Арханна, даже оторвавшись от раздевания.
Клыки у женщин хрокагов отсутствовали, зато нос больше напоминал классический пятачок. Они в целом были крупнее мордахов, рост Арханны почти не уступал Лошадкину, который сейчас видел, что и в области грудей хрокаги тоже более развиты. Две пары грудей, в
