меня – все. Ты самая лучшая женщина, которую я когда-либо встречал, и то, что произошло вчера, очень ясно дало мне это понять. Я себе места не находил после твоего ухода. Я сам себе отвратителен из-за того, что причинил тебе боль. Из-за того, что я позволил этой девушке… – Он запнулся. – Понимаешь, это открыло мне глаза, и, клянусь богом, Джиллиан, этот урок мною усвоен. Я никогда больше так не поступлю. Ты должна мне поверить.

Меня стали одолевать легкие сомнения, мое сердце смягчилось, и я отвернулась от Малкольма, потому что не хотела сдаваться так быстро и просто. Я постаралась припомнить вчерашнюю обиду, и душевную боль, и уверенность, что больше никогда – никогда – не смогу ему доверять. Как я могу быть счастлива с ним в будущем, опасаясь, что его легко соблазнит кто-нибудь помоложе и посимпатичнее меня?

Он осторожно провел пальцами по тыльной стороне моей ладони. Его прикосновение, такое нежное и знакомое, всколыхнуло во мне что-то. Что-то хрупкое, едва ощутимое. Еще вчера я была безумно влюблена в этого мужчину и мечтала получить предложение руки и сердца. Та вечеринка напоминала ужасную галлюцинацию. Я до сих пор не могла поверить, что это произошло на самом деле. И тем не менее – произошло.

– Пожалуйста, Джилл, если ты сможешь простить меня… Я сильно тебя люблю. Никогда не думал, что чувство может быть таким большим. Ты – все, чего мне хочется в этой жизни, и я не переживу, если потеряю тебя. – Он поднес мою руку к своим губам, закрыл глаза и поцеловал ее. – Ты – лучшее, что когда-либо случалось со мной, и, клянусь, урок мною усвоен. Я почти рад, что все так сложилось, потому что теперь знаю себя намного лучше.

Рад?

Он сунул руку в нагрудный карман пиджака, достал оттуда синюю бархатную коробочку и опустился на одно колено. У меня все внутри перевернулось, когда я увидела кольцо с гигантским бриллиантом в платиновой оправе. Ободок был усыпан бриллиантами поменьше. Я в жизни не видела более красивого обручального кольца. Оно было совершенно бесподобным.

– Джиллиан Гиббонс, ты любовь всей моей жизни, и я хочу быть твоим мужем. С тобой я хочу завести детей и построить нашу жизнь. Я знаю, что не идеален. Я делал ошибки, но ты – причина, по которой я не совершу их снова.

Вынув кольцо из коробочки, он взглянул на меня снизу вверх:

– Можно я надену его тебе на палец? Не жду твоего немедленного ответа – понимаю, тебе нужно время подумать, особенно после того, что произошло. Но я хочу, чтобы ты знала, как сильно я тебя люблю и как искренне хочу провести с тобой остаток своей жизни.

Он надел кольцо на мой палец, а я, потеряв дар речи, во все глаза смотрела на огромный сверкающий бриллиант.

– Даже не знаю, что сказать, Малкольм. – Слова давались мне с трудом. – Оно прекрасно.

– Скажи «да», и ты сделаешь меня самым счастливым мужчиной на свете.

Я продолжала глазеть на кольцо. Часть меня хотела сказать «да» и расплакаться от радости – я мечтала об этом моменте с того самого дня, как мы встретились.

Другая моя часть была взбешена. Я не могла забыть то, что видела прошлой ночью, – любимого мужчину, который занимался сексом с другой женщиной прямо у меня на глазах. Это воспоминание затмило все отвратительным облаком, и я сдала назад.

Я выдернула свою ладонь из его руки:

– Сказать «да», Малкольм, не могу. И, кстати, момент ты выбрал неудачный.

Он безотрывно смотрел на меня, взглядом умоляя обдумать его предложение.

– Мне нужно побыть вдали от тебя, – объяснила я.

Малкольм склонил голову:

– Конечно. Я понимаю. – Он поднялся и сел на диван рядом со мной.

Прежде чем кто-либо из нас успел произнести хоть слово, в стекло снова ударил свет фар.

– Это пицца, – сказала я.

– Точно. Пицца. Прекрасно. – Малкольм встал. – Тогда я, наверное, пойду.

Я тут же встала, радуясь отсрочке. Доставщик пиццы подоспел очень вовремя.

Я проводила Малкольма до двери.

– Прошу, подумай об этом, – взмолился он, целуя меня на прощание в щеку. Дождавшись, пока он сядет в свой «ягуар» и уедет, я взяла у разносчика большую коробку пиццы, наградила его щедрыми чаевыми, закрыла дверь, заперла ее на ключ и вернулась на кухню.

Когда папа спустился вниз, я стояла на цыпочках, пытаясь достать с верхней полки буфета салфетки. Внутри меня зашевелилась тревога, которая не имела никакого отношения к Малкольму. Это было трудно объяснить, но иногда, в самые странные, неожиданные минуты, прошлое возникало передо мной словно из ниоткуда. Между мной и отцом появлялась мама. Она кричала во весь голос, чтобы обратить на себя наше внимание. В такие моменты я не могла даже взглянуть на отца.

Я схватила пару салфеток и на несколько секунд застыла, вертя их в руках и пытаясь избавиться от навязчивого образа. Я снова видела мать в ночь ее смерти… и страдание на лице отца, когда он молча наблюдал, как я сокрушаюсь над ее мертвым телом.

Заставив себя поднять взгляд, я протянула левую руку и показала ему кольцо.

– Это что? – Он взял меня за руку и вгляделся в бриллиант.

– Малкольм сделал мне предложение.

Папа скривился и присвистнул.

– Вот уж чего я точно не ожидала. Подумать только, правда?

– Наверное, мне не стоит никак это комментировать, – ответил папа. – Но боже, какое большое кольцо!

– И не говори.

Мы молча сели за стол. Я открыла коробку с пиццей, и мы взяли себе по куску. Папа начал есть. Никто из нас не проронил больше ни слова.

Когда мы с отцом находились в одной комнате, тишина порой становилась поистине оглушительной.

Лестница заскрипела, и я обрадовалась возможности что-то сказать:

– Похоже, бабушка проснулась.

Она спустилась по лестнице и появилась в дверях кухни. На ней была голубая фланелевая пижама и красный флисовый халат, который я подарила ей на Рождество.

– Так и не смогла уснуть, – объяснила она. – Мне показалось, кто-то стучал в дверь.

– Мы заказали пиццу. Есть хочешь?

– Немного.

Она села. Папа встал, чтобы достать еще одну тарелку и налить бабушке воды со льдом.

Наблюдая, как она отрезает себе кусочек пиццы, я задалась вопросом, помнит ли она вообще свой недавний рассказ о сестре-близняшке, о которой молчала все эти годы. Она казалась совершенно спокойной, будто ничего не случилось. Возможно, брал свое возраст.

Немного поев, она повернулась ко мне:

– Я знаю, что приезжал не только разносчик пиццы. Я видела машину Малкольма. Я,