Единственный плюс во всём этом — то, что последние несколько дней я так сильно переживала за Милу, что почти не чувствовала собственной боли. Старалась не думать, не вспоминать. Просто отключилась, полностью погрузившись в проблемы подруги.

Надо сказать, Даня и сам старался не появляться дома слишком часто… Отношения между нами покрылись коркой льда. Не сговариваясь, мы перестали видеться. Не встречались ни дома, ни в колледже… Днём я всеми силами запрещала себе тосковать по нему. Запрещала грустить. Пыталась быть сильной…

И только ночью, в темноте, оставаясь один на один со своим глупым непокорным сердцем, я не могла себе врать. Очень часто мне снился он… Кажется, пару раз я даже просыпалась от того, что плачу и шепчу его имя. Иногда доходило до того, что я будто чувствовала его присутствие. Его запах, который сквозь сон забивал обострённые рецепторы… Я чувствовала себя собакой, которая, однажды уловив запах хозяина, навсегда запомнила его, настроилась на его волну и теперь может различить его среди тысячи других. Но… ведь это бред? Он бы не стал приходить ко мне в комнату ночью?

Чувствуя, будто схожу с ума, я стала просыпаться в надежде увидеть его, но… каждый раз, открывая глаза с бешено колотящимся сердцем, я понимала, что одна… Совершенно одна.

Брат выполнил обещание и забыл меня. И теперь я, видимо, должна последовать его примеру. Стать холодной, бесчувственной стервой. Вот только… даже несмотря на его поведение, у меня это не получается.

Иногда после окончания лекций мне просто не хочется возвращаться домой.

Не только из-за Дани. Но и из-за родителей. Их отношения тоже не стали лучше… Бесконечные ссоры, взаимные упрёки и пассивная агрессия делают атмосферу в доме просто невыносимой.

В такие моменты я пряталась в домике на дереве. Вспоминала, как однажды провела там ночь с НИМ. Но… теперь уже, конечно, этого больше не повторится. Кажется, брат полностью выжег меня из своей жизни…

Иногда я видела его в колледже в обнимку с другими девушками. Каждый раз сердце делало болезненный кульбит, и я стискивала зубы, стараясь делать вид, что меня это совершенно не задевает. Просто шла мимо и старательно не замечала его…

И Даня меня тоже не замечал… Он делал это так естественно, что порой мне даже казалось, будто я вообще всё выдумала. Ту ночь, когда мы занимались сексом. Ту, когда мы спали в домике на дереве… И танец в балетной студии я тоже придумала… Быть может, на самом деле этого ничего и не было? А я… просто сумасшедшая извращенка, что сохнет по собственному старшему брату, который, помимо всего прочего, ещё и конченный мудак?

Лежу в кровати, откидываясь на подушки.

Солнце уже зашло за горизонт, а я так и не включила свет…

Мне нравится темнота. Нравится её камерность…

Прикрываю глаза, желая поскорее провалиться в спасительный сон, но внезапно вздрагиваю от грохота.

Сажусь в кровати и тут же слышу, как снова что-то падает.

Какого чёрта?

Выглядываю в окно. Машины брата нет на месте. Значит, он снова где-то тусит, пьёт и трахается…

Зато машина матери брошена посреди газона.

Последнее время она поздно возвращается…

Встаю с кровати и открываю дверь.

Делаю несколько шагов к лестнице, когда слышу её недовольное:

— Да твою же мать! Ай!

Быстро спускаюсь вниз по лестнице, и…

— Мам?

Мать стоит посреди гостиной. Перед ней на полу разбитая бутылка крепкого алкоголя. Мама безуспешно пытается подобрать осколки одной рукой, потому что другая…

— О, боже! Ты порезалась?

— По-о-ончик! — мама нетрезво оборачивается на мой голос. — Моя малышка…

По выражению её лица я понимаю степень её опьянения. Тушь размазана, аккуратно уложенные локоны выглядят так, будто ими мыли пол, а глаза пьяно смотрят на меня…

— Мам! Ты чего? Иди сюда!

Беру её за руку и тяну в сторону кухни.

Вот же… чёрт. Только пьяной зарёванной матери мне не хватало для полного «счастья»!

То и дело спотыкаясь на своих огромных каблуках, она идёт след за мной в кухню.

— Да сними ты их уже! — нетерпеливо закатываю глаза, вручая ей полотенце.

— Аа… ммм… — кажется, она настолько пьяна, что даже на связанную речь не способна.

Усаживаю мать на стул и беру её руку, чтобы обработать порез. Он оказывается неглубоким, но мама, всегда такая чувствительная к боли, ойкает каждый раз, когда я мажу её дезинфицирующим раствором.

— Ну? — строго смотрю на неё. — И по какому поводу ты… — осекаюсь, стискиваю зубы. — Ты в таком состоянии?

Сперва она ничего не отвечает, глядя на меня стеклянными глазами, а потом икает и выдаёт:

— Вова хочет развод!

— Что…

У меня внутри всё болезненно сжимается.

— Папа… — шепчу ошеломлённо. — Но… почему? Ты опять… опять что-то натворила⁈

— Я? — она кладёт голову на столешницу. — Я… ничего… я… и вообще, почему ты всегда на его стороне, ммм? Какого хрена… ай! — снова ойкает, когда я наклеиваю пластырь. — Я же тебя рожала, я же твоя мать, а ты… вы с ним вечно за одно! Ты его больше любишь!

— Мам! — сердце начинает биться чаще. — Да что ты несёшь! Уже забыла, как я тебя прикрывала?

— Пфф… — она машет на меня ладонью. — Да ты мне этим всю плешь проела! Ну ошиблась разок! Думаешь, Вова такой идеальный, ммм? — она прикрывает глаза. — Да у него дохрена скелетов в шкафу!

Мать снова кладёт голову на стол, а потом чуть ли не съезжает со стула.

— Блин! — подхватываю её, в последний момент спасая от падения. — Так! Сюда давай!

Пыхчу, пытаясь переложить её на диван.

Мать так напилась, что, кажется, сейчас провалится в беспамятство. Качаю головой. Смотреть противно! Вообще, удивительно, как отец столько лет терпел её поведение! Будь я на его месте, я бы…

— Ты и половины не знаешь… — она неопределённо тычет пальцем в воздух. — Да если бы не я… если бы не наша семья, он бы…- сбивчиво шепчет, откидывая голову на подушки. — Думает, раз женился на беременной, то охеренный герой? Да я его… — она замолкает, а у меня внезапно сердце заходится в бешеном ритме. Мне послышалось? Или нет? Она, и правда, сказала «женился на беременной»?

— Мам! — тереблю её за плечо, боясь, что она вот-вот отрубится, и тогда уже я вообще ничего не смогу от неё добиться. — Что значит, «женился на беременной»? Мам⁈

Трясу её сильнее, но она ника не реагирует.

Меня саму начинает трясти словно в лихорадке. Ведь не может быть… не может же быть, что…

— Мам? Папа — не мой родной отец? — шепчу еле слышно. — Мам⁈

— Да отец, отец… ммм… — она пьяно стонет, отмахиваясь от меня. — Не тот отец, кто… — запинается. — А тот, кто вырастил… а он тебя вырастил как родную… Вовка… любил, ведь, меня… чёрт…

С этими словами её выворачивает прямо на пол, а потом она окончательно замолкает и отключается.

А я… просто стою словно громом поражённая. Господи… нет… этого просто не может быть!!

Глава 37

Полина

Отмеряю шагами спальню, чувствуя, как мысли в голове жужжат словно рой диких пчёл.

Двадцать шагов от окна до двери. Один-два-три-четыре…

Дохожу до двадцати и начинаю заново.

Эти подсчёты помогают хоть как-то держать себя в руках. Ведь то, что я только что узнала от матери просто не укладывается