Шрифт:
Закладка:
Сенсоры заключили, что живых мишеней на улице больше нет. В соседнем переулке, однако, проскочила искра телесного тепла. Он побрел туда, оставляя за собой тропинку застывающей крови. Перчатка без устали свистела и визжала.
В переулке обнаружилось распростертое на земле тело, которое слабо дышало. Рядом валялся окровавленный пистолет. Он пал на колени и ударом перчатки раскроил незнакомцу череп. Тело спазматически дернулось. Новый удар металлической руки пробил ему грудную клетку, исторг наружу куски внутренних органов и осколки костей, и на атакующего брызнула тугая струя крови прямиком из сердца.
Металлический визг перчатки прекратился.
Залитая кровью фигура покачалась на коленях из стороны в сторону, потом рухнула рядом с останками последней своей жертвы, медленно перекатилась на бок, открыв небу заострившееся, как лезвие клинка, лицо. Глаза померкли, словно в последний миг жизни безмолвно умирающего зверя. Смертельное истощение начало превозмогать кумулятивный эффект цепей обратной связи оружия. Плотская рука и ноги начали сгибаться так, что, останься для этого силы, Аддер принял бы позу эмбриона. Движение завершить не удалось. Чужая кровь перестала стекать с тела, но сердце продолжало прокачивать наружу, в переулок, собственную, все медленней и медленней; тело холодело, легкие цепенели. По ту сторону глаз никого не было.
– Какой ангелочек, – сказали сиделки, когда давно ушедшая на пенсию няня, ныне – древняя старуха с благостным выражением лица, выбралась из комнаты, где стоял телевизор, подволакивая усеянную шрамами ногу. – Такая послушная.
Телевизор продолжал бубнить про беспорядки в ЛА. Другие обитатели дома престарелых в округе Ориндж, обмякшие в инвалидных креслах или скорчившиеся на диванчиках рядом с отставленными на время хромированными клюками, внимали ему. Старуха взобралась по лестнице в свою комнатенку и задрала подол. Картинки из телевизора прыгали в ее мозгу, смешиваясь с воспоминаниями о перенесенных в детстве карах; наконец слились воедино, и она, повизгивая от маразматического наслаждения, примяла иссушенную плоть в промежности бескровными пальцами.
Часть 2
Доброкачественный гной
Наверное, умалишенная какая-то. Легкий съем. Что в своем собственном восприятии, что по мнению Лиммита. «Ну ты и придурок», – презрительно говорил он себе, даже пока раскорячивался между ног доселе безымянной девушки. Легкость съема его не обманула. И не заставила позабыть, что та, кому он реально небезразличен, та, которая спасла его задницу, ждет и тревожится за него – в другом месте.
– Я прихожу, – простонала девушка под ним. Меньше четверти часа прошло с тех пор, как она с дикими глазами и возбужденно раздувающимися ноздрями выскочила на него из лабиринта улиц Крысиного Города и без предисловий сунула руку в его штаны. – Прихожу. Я прихожу.
Ну и дешевки они тут, в ЛА, размышлял Лиммит с отвращением, приподнявшись на ладонях и оглядывая ее.
– Правильно говорить, – произнес он ледяным тоном, прекратив ненадолго вертикальные фрикции, – кончаю.
Девушка перестала косо и натужно вилять лобком.
– Правда? – угрюмо спросила она. – Все лучше уточнить.
От ее тона эрекция у Лиммита спала, и девушка выскользнула в сторону.
Он перекатился на бедре и с удивлением узрел, что с нижней половины туловища на грязные простыни стекает прозрачная желтая жидкость, быстро остывая от температуры 98.6 по Фаренгейту[6]. Раньше вместилищем жидкости был мочевой пузырь партнерши.
– Господи-и, – застонал он. – Зачем ты это сделала?
Она натянула футболку и штаны, уселась на единственном сухом участке кровати, склонилась к нему и чмокнула в щеку.
– Добро пожаловать в Лос-Анджелес, детка, – промолвила она нежно. – Тут со ссыкунами разговор короткий.
И ушла.
Лиммит слез с насквозь промокшей кровати и начал искать, чем бы вытереться. Комната ничем не отличалась от других виденных им в Крысином Городе мест; казалось, тут ничего нет, кроме вонючего сумрака да бесструктурных куч пыли и плесневеющего мусора – во всех углах и под ногами. Единственными предметами, на которых задерживался взгляд, были небольшой телевизор, подключенный к розетке в стене, и желтый пластмассовый радиоприемник, стоявший на нем. Когда девушка привела его сюда, Лиммиту подумалось: странное дело… может, и вправду существует Бог, ответственный за галактическую сортировку мусора, а ЛА – его главный склад. Вместилище идеального, превосходно рафинированного говна. А может, здесь просто нет потребности прятаться под кроватью. Оно прорастает внутри и снаружи обитателей трущоб. Серыми кольцами, как у боа-констриктора, обвивает разбитые сердца Лос-Анджелеса.
В ванной, где под ногами трескался слой застарелого дерьма, он обнаружил ветхое серое полотенце, которым обтер тело; оно порвалось, но не до конца.
Выбравшись наружу, Лиммит двинулся дальше, петляя по узким замусоренным переулкам к месту назначения. Шло всего лишь второе утро после налета на Интерфейс, и он все еще с трудом ориентировался на местности. Лучше не забираться далеко от районов, которые показала ему Мэри.
«У этой сучки, наверное, кварты мочи там, – размышлял он, баюкая в кармане желтый радиоприемник, позаимствованный из провонявшего испражнениями жилища. – Возможно, это доктор Аддер оснастил ее специально увеличенным мочевым пузырем, способным удерживать колоссальные объемы жидкости на потеху любителям мокренького секса. Как знать, а вдруг где-нибудь в ЛА бродит (или валяется, постепенно разлагаясь) девушка с громадными, туго скрученными внутри спиралями кишечника, умеющая извергать их содержимое на униженные нетерпением лица… И больше ничего», – в отчаянии закончил Лиммит. Ничего не осталось от Аддера, если не считать трупов его творений по всему Интерфейсу и немногочисленных выживших, которым удалось сбежать в Крысиный Город до или после ночного налета мессеров. Лиммит брел на полном автомате, чувствуя зияющую внутри огромную, продолжавшую тупо саднить рану.
Он увидел на стене очередного переулка криво наклеенные одинаковые плакаты – на зазубренной коричневой бумаге виднелись красные чернила. Рисунок был грубый, но сходство достаточное, чтобы опознать Аддера в превосходящем прижизненные размеры образе. Лиммит остановился и задрал голову, изучая один из плакатов. В смерти Аддер, вероятно, обрел некое новое качество. «Словно черви, – горько подумал Лиммит, – чье копошение создает иллюзию движений трупа». Он отвернулся и продолжил путь к источнику плакатов – в штаб Аддерского Осадного Фронта.
Зал Исполкома Политбюро Фронта раньше, видимо, был офисом топ-менеджера какой-нибудь финансовой организации. В рамах на стенах под толстым слоем пыли Лиммит рассмотрел прихотливые извилистые линии – головоломные диаграммы и графики. Чертежи были выполнены красным и синим, что придавало им сходство со
