я тренируюсь просто. Надо привыкнуть уже нормально держать эту штуку. Чтобы в следующий раз, когда случится мероприятие типа того, в театре, можно было наснимать всякого, из чего потом можно будет клип нарезать.

— О, кстати! — оживился Бельфегор. — А что там с нашим клипом?

— Тут такое дело, братва… — медленно проговорил я.

— Что, облом? — Бельфегор сквасил разочарованную мордашку.

— Да нет, я просто думаю, говорить вам или нет, — усмехнулся я. — А то до концерта всего ничего осталось, а если мы с вами сейчас еще и к Стасу в училище сорвемся…

— Так клип уже готов, а ты молчишь? — напустился на меня Бегемот.

— Черновик готов, — кивнул я. — Сейчас им старшие товарищи помогают устранить всякие недостатки.

— А ты сам видел? — глаза Бельфегора заблестели.

— Неа, по телефону только разговаривал, — ответил я, снова утыкаясь в окуляр камеры. — Не напрягайтесь вы так, я просто смотрю, — пробормотал я.

Пипец, неудобно, конечно, все время смотреть через глазок! Есть в этом какой-то ретро-шарм, но блин…

— А что за песню вы играли, когда я пришел? — спросил я. — Новая?

— Ага, — отозвался Кирилл. — Я подумал, что она простая, так мы можем успеть до концерта ее отрепетировать.

— Давайте под камеру споете? — предложил я. — Типа, черновик.

— Я текст еще не помню, — Астарот взял со стола школьную тетрадку. — Ты уже снимаешь?

— Нет еще, не мандражируй! — заржал я. — Астарот, ты же вроде не боялся камеры, когда мы клип снимали! Почему сейчас так очкуешь?

— Не очкую я! — возмутился Астарот. — Просто ты ляпнул про пупса…

— А ты человек с тонкой душевной организацией, — я поднял глаз от окуляра и подмигнул. — Братва, сниматься на камеру — это отличный способ посмотреть на себя со стороны и исправить недостатки. Скажите ведь, лучше если мы увидим эту запись своей маленькой компанией, чем если это пупсолицо ты сквасишь в телевизоре, когда весь город на тебя смотрит. Вы же помните, что у нас будут съемки для программы на ТВ «Кинева», да?

— Ох, — Бельфегор ссутулился и смущенно затоптался на месте.

— Да что с вами такое сегодня, але? — я отложил камеру на стол и оглядел своих «ангелочков». — Раз нашей новенькой сегодня нет, давайте я вас немного порадую. Ну и обсудить, опять же, надо.

Я достал из кармана пачку купюр и продемонстрировал им.

— Что это? — захлопал глазами Астарот.

— Это деньги, Саша, — усмехнулся я.

— Сам вижу, что деньги, — фыркнул он. — Но что это за деньги, вот вопрос…

— Это премия от Василия, — сказал я. — За хорошую работу над концертом «Папоротника».

— Вы же вроде не договаривались… — начал Бельфегор.

— Так получилось, тут сложно объяснить, — отмахнулся я. — Но дело тут в другом. Это наша гитара. Или драм-машина. В общем, фонд, который нам с вами нужно превратить из бесполезных бумажек в нужные нам инструменты. Я позвонил Конраду, он пообещал свести меня с нужным человеком, который торгует всякими музыкальным хламом и не очень. Так что если кто-то хочет составить мне компанию…

— А почему именно фонд? — спросил Бегемот. — Может правильнее было бы деньги поделить? Мы же все там работали…

— Если поделить, будут слезки, — пожал плечами я. — А гитара нам нужна.

— И драм-машина! — встрял Бельфегор.

— И басуха… — вздохнул Бегемот. — Но на все ведь все равно не хватит…

— Дюша, тебе деньги нужны? — в лоб спросил я.

— Ну… в общем… — Бегемот замялся, опустил глаза, потом махнул рукой. — Да нет, ты все правильно говоришь. Если делить, то непонятно по сколько, как считать, кто важнее работу делал? В общем… В общем, я за то, чтобы купить на них драм-машину. Или гитару.

— Если что, за концерт в военном училище наш полкан тоже обещает некий гонорар, — сказал я. — Но там все мутно как-то, не удивлюсь, если он кирзовыми сапогами заплатит.

Все заржали и расслабились. Наконец-то.

— А вот теперь, на этой радостной ноте можете и спеть уже наконец! — сказал я. — Под камеру, нам нужен видеоконтент.

— Что нам нужно? — недоуменно нахмурился Бельфегор.

— Контент, — сказал я и пожал плечами. — На английском означает «содержание». Так, ты мне зубы тут не заговаривай, пойте уже!

Выдал себе мысленного леща, но нежно. На самом деле, эпоха вроде не разительно отличалась от родного двадцать первого века. Ну, то есть, отличалась, конечно, все-таки мобильники и интернет очень сильно жизнь поменяли. Но общаясь с людьми, я периодически забывал об этой разнице. Потому что люди, в целом, были примерно такими же. Но не объяснять же им, что такое канал на ютубе, тик-ток и прочие распространители того самого видеоконтента, собирать архив которого я все никак не могу нормально начать.

Я демонстративно нажал на кнопку «Rec» и уткнулся в окуляр. «Ангелы» схватились за инструменты и заиграли. Кирилл выдал на гитаре перебор вроде детской колыбельной, потом этот же мотивчик повторил на клавишах Бельфегор.

Астарот запел, подглядывая в тетрадку:

— Кто-то сладко спит в кроватке

И не знает, что он близко

И не ждет кровавой схватки

И посмертного о-бе-лис-ка.

А кто-то уже идет по следу

На мягких лапках, топ-топ-топ

Жди его в гости в эту среду

Он тебя поцелует в лоб!

«А Кирюха у нас молодец!» — в очередной раз подумал я. Очередной образец его творчества звучал при этом наборе инструментов вполне пристойно. Собственно, эта песенка про какой-то там крадущийся в ночи кровавый кошмар неплохо бы звучала даже в акустике. При желании, ее вполне можно было петь у костра, в отличие от сатанинских выкриков Астарота. А это хорошо… Всегда ведь круто, если какие-нибудь туристы или толкиенисты вместо «На границе ключ переломлен пополам…» или «Ели мясо мужики…» будут петь нашу песенку про монаха. Или про вот этого серенького волчка. Или что там на монстра имел в виду наш Каббал?

— Снято! — я нажал на стоп и опустил камеру. — Мы потом посмотрим, что получилось на видео, но песня отличная. Только давайте клип снимать будем весной, чтобы как-нибудь больше без зимних ночевок в