горячо любимых родителей. Но нынче умирала родина, умирал народ, родным сыном которого он был. В нем проснулись давние воспоминания, уже почти угасшие. Он вспомнил торжественную клятву, которую дал на могиле родителей. Казалось, тени этих несчастных вышли из своей усыпальницы и гневно упрекают его: «Ты — клятвопреступник…» Его охватили невыразимый стыд и ужас, письмо выпало из рук. Долгое время пребывал он в глубоком душевном смятении, словно злодей, внезапно настигнутый укором совести. Что до сего времени связывало его с чужой страной? Что заставило позабыть о муках родины? Этот вопрос возник сразу, как только ему представились печальные картины прошлого.

Он поспешил вскрыть второе письмо. То было дружеское послание, теплый отголосок прежних дней. Писал друг детства, Степанос Шаумян.

«Вспомни, Давид, тот горестный день, — говорилось в письме, — когда я был в тюрьме у Фатали-хана, а ты чудом спасся из бедственного огня и оказался на попечении старого евнуха Ахмеда. Вспомни пламя, в котором сгорели твои отец, мать и сестры. Тот огонь все еще пылает. Он сжигает все наше отечество, пожирает целый народ. Кто должен погасить его, как не человек, испытавший на собственном теле его ожоги?»

И далее через несколько строк:

«Никто не назовет умным человека, оставившего свой дом, детей и имущество в языках пламени и бегущего спасать от огня дом соседа. Все твои усилия и старания уберечь шаткий грузинский трон напрашиваются на подобное сравнение. Что выиграет от твоей отваги и военного таланта несчастная Армения, если все свои силы, всю мощь ума и сердца ты тратишь на чужих, в то время как твоя родина нуждается в тебе куда больше? Ты несешь на своих плечах тяжесть уже разрушенного, близкого к гибели государства. Не раз ты спасал его, избавлял от врагов, побеждал в ужасных сражениях. Но что от этого твоему несчастному, отверженному народу?

Давид, мы были школьными товарищами. В Татевском монастыре у покойного вардапета[48] Арутюна вместе изучали историю Армении. Судьба армянского народа словно отмечена неким проклятием: он рождает великих людей только для служения другим народам. Начиная с глубокой древности, Армения отдавала своих лучших сыновей ближним и дальним странам. Среди государственных мужей Вавилона и Египта первое место принадлежит армянам. Они дали Риму и Византии не только полководцев, но и императоров. В самые критические минуты истории грозную Персию спасали армянские воины. Дикие монголы из глубин Средней Азии, ведомые военачальниками-армянами, растаптывали целые государства. Арабские калифы Багдада и Дамаска руками армян завладели очень многими странами. Крестоносцы своими лучшими сражениями обязаны армянским храбрецам. Даже царства далекой Индии долгое время пользовались нашими услугами. Для чего я привожу столько примеров? Какая страна, какой народ, какое царство не выиграли от общения с армянами?! Хотя бы твоя Грузия — сколько раз она пользовалась нашей помощью! Но никогда не чувствовала она признательности, всегда оставалась неблагодарной. Если этот беспечный, беззаботный народ сегодня еще существует, то этим он обязан нам. Армения, как природный щит, всегда охраняла Грузию от нашествий персов, арабов, монголов. Лавиной катящиеся с востока варвары безжалостно обрушивались на Армению и откатывались назад, а Грузия пряталась за нашей спиной. Если ж случалось просить помощи у грузин, они всегда отделывались лживыми обещаниями. А армянин, наивный армянин, всегда хранил верность, всегда был предан и жертвовал собой во имя других. Не заботясь о своем доме, забывая о собственных невзгодах, он жил чужими интересами. Он покидал развалины своей страны, чтобы строить другим дворцы. Забыв о погибшем троне и скипетре своей родины, он славил чужое знамя. Неужели ты не убедился в этом, читая нашу историю? В этом-то и заключается наш недуг. Мы не умеем служить себе, для этого мы очень слабы, а для посторонних мы талантливы, мы все умеем! Если бы армянские гении не растрачивали себя в чужих странах, если бы служили своей родине, я уверен, что Армения сегодня не была бы в столь плачевном состоянии…

Но ты сам понимаешь, Давид, что я веду речь о тех армянах, кто честно и добросовестно служили чужим. Они хотя и не принесли никакой пользы нашей родине, но прямо и не вредили ей. Сколько же предателей, став орудием в руках чужеземцев, грабили и разрушали страну, вырезали своих родных братьев! Я лично не вижу особой разницы между первыми и вторыми. Один наносят вред непосредственно и сознательно, другие — косвенно и неосознанно. Одни, будучи предателями — вспомни Васака! — разрушают и сжигают Армению, а вторые, подобно добросовестному Вардану[49], возглавляют персидское войско, чтобы победить кушанов[50] и своими победами приумножить могущество Персии, врага своей страны. Как ты думаешь, Давид, они приносят меньше вреда? Я считаю, что не меньше, и даже думаю — не поверни Вардан оружие против персов, он был бы не лучше Васака. Служить врагу отчизны, множить его силу и славу — значит действовать во вред своей родине. Какая разница — быть вором или другом вора? Служба иноземцам — нечто схожее с этим, ибо все чужестранцы — наши враги. У нас нет и не может быть друзей, потому что мы сами себе не друзья. Кто сам не любит свой народ, тот не вправе ожидать любви от других народов. Мы сами виноваты в своем несчастье — никто другой не повинен в нем…

Я знаю твое великодушное сердце, Давид, ты из тех, для кого нет родины и нации, чья родина — весь белый свет, а нация — все человечество. Ты готов оказать помощь всюду, где видишь насилие и угнетение. Но ведь „своя рубашка ближе к телу“…

Помнишь эти евангельские слова? Не велика доблесть, оставив своих детей голодными, добывать хлеб для чужих… У нас и без того мало сил, мы должны беречь их, а не тратить попусту…

Грош цена славе, которую армянин стяжает на чужбине. Это даже своего рода преступление, неблагодарность в отношении народа, чья кровь течет в его жилах. Не обижайся на мои слова, Давид, я ведь твой друг и товарищ. Скажи, как ты выполняешь свой долг перед родиной? Ведь твое тело, кровь и сердце, все, что у тебя есть, принадлежат ей, получено от нее. Почему же ты не возвращаешь назад полученное? Не уподобишься ли ты недобросовестному должнику, отказывающемуся платить по векселям? Да, уподобишься, и каждый из нас, кто так поступит, будет выглядеть столь же дурно…»

Далее автор письма обращал внимание Давида на петицию, присланную из Сюника, просил прислушаться к голосу представителей нации и немедля поспешить на родину.