Макс приняла охотничью стойку.

– Ей было всего шестнадцать, – сказала она.

– Вы знаете, полюбить человека можно и в пять, и в пятьдесят, – ответил Брюно.

– Действительно, – пробормотала Макс.

Флоберу, стало быть, исполнилось тогда почти двадцать, а Мари-Жанне, юной и восторженной – шестнадцать, и у них намечался роман. А потом мальчишка погиб. Да при таких обстоятельствах, что его отец был больше в ярости, нежели в горе… Уничтожил все его фотографии, например, запретил о нем разговаривать в своем присутствии.

– Брюно, а мадам Орабель… Она любила Флобера?

– Она обожала Флобера. Это был её первый внук, она обожала его больше остальных, – сказал Брюно. – Ни Армине, ни Люсьену, ни тем более Мари-Жанне от неё столько любви не перепадало. Хотя, безусловно, мадам Орабель старалась этого не показывать, ведь она желала быть безупречной для всех.

Ну да… а потом ей надоело. И она сорвалась. Невозможно семьдесят лет угождать всем окружающим без ущерба для собственной личности. Макс вот хватило едва ли на тридцать, и то она до сих пор чувствовала себя… не очень хорошо. Орабель продержалась куда дольше!

Поблагодарив дворецкого, Макс ещё раз набрала номер нотариуса. Но там по-прежнему не отвечали. Видимо, мэтр Блюм решил отдыхать по полной – не отвечая ни на звонки, ни на визиты. Может быть, и вовсе покинул город, уехав куда-нибудь на выходные! Макс не могла его осуждать, но всё же огорчалась, что один из ключевых свидетелей недоступен. Что ж, оставалось дождаться, пока Жерар почистит свои пёрышки, а потом сопроводит её в церковь.

Эта мысль прозвучала… странно. Но почему-то не неприятно. Интересно, подумала Макс, не будет ли выходить из церкви какая-нибудь свадебная процессия? И не станет ли невеста швыряться букетами… Хотя всегда можно отгородиться от цветов Жераром, пусть отрабатывает затраченное на него время! Макс решила пойти в его комнату, чтобы продолжать за ним наблюдение. В ванной-то окон нет, но удрать из спальни не представляет труда!

И, едва она вошла, как дверь из ванной в спальню отворилась! Макс почему-то решила, что Мильфей выйдет оттуда голым, и шарахнулась обратно к выходу, ударившись о дверную ручку поясницей.

– Мой детектив, не надо так нервничать, это всего лишь мой другой костюм, – проворковал Жерар насмешливо и в то же время успокаивающе.

Он был одет в коричневые брюки в тонкую полоску, кремовую рубашку и кожаный жилет. Вместо галстука ловкач повязал шейный платок с восточным узором. Богато расписанный шёлк удачно закрывал гибкую чёрную полоску антимагического ошейника.

От Жерара пахло так, как и должно пахнуть от только что помывшегося человека –мылом, хорошим шампунем и одеколоном «Шарм Нуар». Макс всё-таки позавидовала: вот бы вместо всех забот лежать в горячей воде с ароматной пеной, ноготки подпиливать.

– Молодец, прихорошился, – сказала она. – А теперь снимай штаны.

– Мой детектив, – растягивая гласные, высказал сомнение Жерар, – вы хотите получить от жизни всё в ближайшие минуты или мне все-таки рекомендовать вам не спешить и насладиться моим телом этой ночью?

Макс была на нервах – поэтому неудивительно, что она отвесила наглецу оплеуху. Не звонкую, но зато тяжёлую. Даже ладонь заныла! Но какое же удовольствие было видеть, как Жерар потёр свою щёку!

– «Дядя Ноэль»! Его надо надеть, – прошипела Макс, – давай сюда ногу, я закреплю на тебе артефакт, и поехали.

– О, точно, – ещё больше оживился этот пройдоха, – а ты тогда тоже снимай штаны… Ох, прости, задирай юбку, и я помогу тебе с твоей частью «Ноэля»!

– Тебе физиономию твою не жалко? – прорычала Макс. – По той же щеке огреть или вторую подставишь? С удовольствием залеплю тебе ещё одну плюху!

– Нууу… это было даже… приятно, хоть я и не Гаспар Соврю, – заверил Жерар, потирая пострадавшую щеку.

Макс не стала спрашивать, что приятного в отвешенной от души пощёчине, а лишь напомнила о необходимости установить «дядю Ноэля». Жерар задрал брючину, явив детективу крепкую умеренно-волосатую ногу с длинным шрамом на голени.

– Может, на левую? – спросила Макс чуть смущённо, глядя на рубец. – Не будет неудобно?

– На левую ещё неудобнее, – кротко сказал Жерар. – Ты хотела поспешить, так давай, не тяни, мой детектив.

Пришлось склониться и натянуть ему на ногу эластичную «подвязку».

– Тебе помочь с твоей половинкой? – спросил Жерар уже без всякой насмешки в голосе.

– Не дождёшься, – сказала Макс и дважды обернула вторую «подвязку» вокруг крепкого запястья.

Шнур был довольно жестким, энергия минерала покалывала кожу – так и хотелось почесаться. Но в целом ничего особенного.

– Теперь «антимагию» можно снять, – сказал Жерар. – «Ноэль» все равно не дает колдовать в полную силу. И сбежать далеко не даст. Давай так: я тебя покатаю… на своем авто, а ты за это мне отплатишь тем, что снимешь ошейник. Клянусь всеми святыми угодниками, включая твои любимые святые артишоки, Макс, я не буду тебя околдовывать и очаровывать. «Ноэля» сможет снять лишь тот, кто установил, ведь так? Ну так этого достаточно. К тому же нам двоим не помешает кто-нибудь, кто способен колдовать. Не в обиду тебе скажу, что ты всё-таки более слабый маг.

Макс подумала… и решилась.

– Но учти, на этот раз парализант у меня всё-таки с собой и заряжен.

– Я видел, что утром ты сунула его в сумочку, – согласился ловкач.

– Чуть что – обездвижу тебя и…

– И я буду в полной твоей власти, мой детектив, – ухмыльнулся Жерар, – хотя при этом тебе всё равно не выпытать из меня, где украденные из банка деньги.

– Ну это мы посмотрим!

– Не… Ты слишком прямолинейна. Обычно женщины действуют хитрее, но ты в точности, как меч правосудия – разишь сразу и наповал. А ведь иногда цели можно достичь куда хитрее и эффективнее.

– Вот как?

– Но даже начни ты хитрить, я же по-прежнему не знаю, где они, я чист, как только что помытый младенец, – улыбнулся Жерар.

– Только что помытый мошенник, – ворчливо сказала Макс.

– Точно! Слушай, у меня идея! Давай, как отыщется бабуля Соврю, следующим нашим совместным делом будет узнать, кто так усердно подделывался под меня, что даже не дал мне спокойно отсидеть свои