Тут до меня еще кое-что дошло. Я взглянула на выходные данные книги и узнала, что она издана пять лет назад. Значит, не так давно кто-то положил ее в этот тайник. Положил на место сокровища…

Но как же так? Ведь записка, которая навела меня на тайник в печи, лежала на прежнем месте!

Что же это значит?

Я решила еще раз взглянуть на камин с негритятами.

Закрыв тайник (для этого мне пришлось повернуть чертика в обратном порядке), я снова отправилась в каминный зал.

Остановившись посреди большой комнаты, я задумалась.

В это время из соседнего помещения донесся оживленный голос Аглаи Максимовны:

– А сейчас, дети, я покажу вам одну из самых интересных комнат музея…

Дверь зала уже начала открываться. Я не хотела, чтобы меня здесь застали, и быстро юркнула за огромную напольную вазу, стоявшую в углу зала справа от камина.

Дверь открылась, и в зал вошла группа школьников, впереди которой важно выступала Аглая Максимовна. Замыкала группу немолодая и очень озабоченная учительница.

Судя по всему, экскурсия для пожилых любителей литературы закончилась, и им на смену пришли жизнерадостные пятиклассники под присмотром классной руководительницы.

– Петряков, ничего не трогай! – проговорила эта учительница, схватив за руку конопатого мальчишку, который уже протянул руку к шелковой кисти, украшающей оконную штору. – Петряков, я ведь объясняла тебе, как следует вести себя в музее!

– Никто и не трогает! – огрызнулся тот. – А чего здесь делать-то? Скука…

Петряков оставил в покое штору и схватил за волосы удачно подвернувшуюся одноклассницу.

– Дети! – обратилась Аглая Максимовна к юным посетителям с фальшивым оживлением, – в этом музее вовсе не так скучно, как вам кажется…

– Враки! – подал голос Петряков.

– Вы, наверное, читали… ну, или видели в кино, что в старых домах бывали разные тайники, клады… так вот, в этом музее тоже есть такой тайник.

– Правда, что ли? – неугомонный Петряков выпустил волосы соседки и придвинулся поближе. – Я в одном кино видел…

– Правда! – подтвердила экскурсовод. – Самый настоящий тайник! Видите ли, дети, существует легенда, что почти двести лет назад в этом особняке было спрятано какое-то сокровище. Что-то очень, очень ценное. С тех пор очень многие пытались найти это сокровище, и в конце концов совсем недавно сотрудники музея нашли тайник, расположенный в этой комнате…

Я в своем убежище замерла, не веря своим ушам и боясь пропустить хоть слово. Аглая Максимовна тем временем продолжала:

– И сейчас, дети, вы находитесь прямо перед этим тайником. Кто из вас хочет его открыть?

– Я! – радостно выскочил вперед все тот же Петряков.

– Петряков, не выступай! – одернула его учительница. – Ты не на уроке!

– Ничего, пусть мальчик развлечется, – с кислой улыбкой ответила Аглая Максимовна. – Мальчик, возьми эту фигурку и поверни ее. Только не так сильно… осторожно, ты ей голову отломаешь…

Петряков, пыхтя, повернул бронзового негритенка. Как ни странно, негритенок остался цел. Видно, очень хорошо делали вещи в девятнадцатом веке. Зато каминная полка со скрипом выдвинулась, открыв знакомый мне тайник.

Выходит, про этот тайник все давно уже знали, я была далеко не первой, кто его открыл? Почему же там лежала та старая записка? Почему ее там оставили?

Впрочем, не одна я была разочарована.

– Тут же ничего нету! – с обидой в голосе проговорил Петряков. – Никакого сокровища! Подумаешь, тайник! Какой же это тайник, если в нем ничего нету? Тут должны быть деньги или камни драгоценные…

– К сожалению, в этом тайнике ничего подобного не было, – ответила ему терпеливая Аглая Максимовна. – Легенда о спрятанном здесь сокровище не подтвердилась. Впрочем, когда-то в этом тайнике, возможно, и были спрятаны какие-то ценности, но когда мы его обнаружили, там находилась только записка…

– И где же эта записка? – не сдавался принципиальный Петряков. – Нету тут никакой записки!

– Не знаю, – честно призналась Аглая Максимовна. – Может быть, ее переложил кто-то из сотрудников…

– А что это за записка?

– Эта записка указывала на другой тайник, расположенный тут же, в нашем музее.

– Но в том-то тайнике что-то было?

– Нет, в том тайнике тоже ничего не было. Ладно, дети, второй тайник я покажу вам в конце экскурсии, а теперь мы с вами пройдем в следующий зал, где вы увидите коллекцию чучел, которую собирал один из прежних владельцев дома, генерал Ванюшин. Дело в том, что генерал увлекался охотой…

– О, круто! – оживился Петряков.

Экскурсия покинула каминный зал, дверь за ними закрылась, и тут же из соседней комнаты донесся вопль учительницы:

– Петряков, не трогай лису! Что я тебе говорю? Оставь ее в покое! И кабана не трогай! Он здесь не для того поставлен, чтобы ты ему в пасть заглядывал!

Я выбралась из своего укрытия и еще раз с сожалением оглядела злополучный камин.

След, который привел меня в этот особняк, оказался ложным. То ли кто-то давно уже открыл тайник и нашел сокровище, то ли этого сокровища никогда здесь и не было…

В любом случае здесь мне делать было больше нечего.

Я выглянула в коридор. Откуда-то из другого зала доносился голос Аглаи Максимовны, которая из последних сил просвещала Петрякова и его одноклассников. Проскользнув через комнату писателя-демократа, я выбралась в холл.

К счастью, кассирша Агния Михайловна увлеченно беседовала с элегантным пожилым мужчиной и не заметила меня, чего нельзя сказать о ее собеседнике. Отвечая на какой-то вопрос кассирши, он взглянул на меня долгим и внимательным мужским взглядом. От этого взгляда у меня даже перехватило дыхание. Я споткнулась и внимательнее посмотрела на незнакомца.

На вид ему было прилично за шестьдесят, но он был подтянут и бодр. Черное кашемировое пальто сидело на нем безупречно, шею обвивал серебристый шелковый шарф, на голове – несколько старомодная, но весьма элегантная шляпа. Но главным в этом человеке были его глаза. Глубокие, темные, проницательные. Если говорят, что глаза – это зеркало души, в этих зеркалах отражалась мрачная бездна.

Я застыла на месте. Внезапно все мое существо охватило странное желание. Мне хотелось быть рядом с этим мужчиной, слушать все, что он скажет, точнее, не слушать, а внимать ему и повиноваться. Повиноваться, не думая ни о чем и не рассуждая, просто делать все, что он скажет.

Кассирша что-то говорила мужчине, затем тронула его за плечо, видя, что он отвлекся. Он повернулся к ней – и все, наваждение прошло, я снова была самой собой.

Вздрогнув и с трудом отведя взгляд от странного незнакомца, я торопливо вышла из музея.

Неподалеку от особняка, на этой же стороне улицы, стояла приземистая черная машина,