мастерскую и даже выступает в качестве добровольного переводчика. От моего имени, за пол франка он нанимает человека, который должен прийти с, по крайней мере, сотней каркасных ключей всех возможных форм, чтобы победить упорную замочную скважину. Перепробовав почти все свои ключи и перемежая процесс огромным объемом импульсивных французских ругательств, он в отчаянии сдается. И теперь, когда всё опробовано и все попытки провалились, внезапно загорается лицо портье. Он тихо проскальзывает в соседнюю комнату, и через пару минут входит в мою, просто приподняв скобку замка лезвием своего ножа. После этого между мной и хозяином вышел небольшой спор, возможно из-за того, что каждый из нас считал себя умнее другого. В глазах владельца человек, который вышел из комнаты без ключа выглядел, вероятно, совсем умственно отсталым. С моей стороны, я не понимал, как может быть в гостинице такое дьявольское устройство во второй половине XIX века и думал о владельце примерно так же, как и он обо мне.

Посетив штаб-квартиру Societe Velocipedique Mctropolitaine в пятницу вечером и получив от президента все необходимые указания по маршруту, я готов продвигаться на восток. Прогулка по Елисейским полям в одиннадцать часов вечера, когда все концерты в садах в самом разгаре, все светится огнями электрических гирлянд, развешенных среди деревьев — это то, что запоминается на всю жизнь.

Уже до завтрака я покидаю город у Порт-Даумесюль и еду по окрестностям в сторону Винсенна и Жонвиля, крутя педали под звуки боевой музыки. Дороги в тридцати милях к востоку от Парижа не такие, как в Нормандии, но местность, по большей части ровная, миля за милей, лига за лигой, дорога проходит под кронами тополей и платанов, которые поднимаются, как изумрудные стены природной архитектуры, которые украшают довольно однообразные участки местности. Деревни мало чем отличаются от нормандских. Однако, церкви не имеют красоты нормандских церквей, и являются, по большей части, массивными зданиями не претендующими на художественную архитектуру. Священники, похожие на монахов — характерная черта этих деревень. Когда я проезжал по узким извилистым улочкам Фонтене, я проезжал под массивной каменной аркой и оглядываясь, наблюдал за священниками в капюшонах, и всем, что меня окружало и можно легко было представить себя перенесенным в средневековье. Одна из этих маленьких французских деревень, оказалась самым бесперспективным местом, где может найти еду голодный человек. Нужно было проехать вдоль всей деревни, чтобы найти хоть какие-то видимые доказательства, чтобы подбодрить заголодавшего. Всё, что могло привлечь — это пара четырех фунтовых батонов в одном из запыленных окон и печальные католическое распятие и другие церковные принадлежности в другом.

Здешних крестьян тоже нельзя сравнивать с нормандскими. Хоть у них на штанах не меньше заплат, чем у нормандцев, но ни не достигли такого мастерства, чтобы производить столь же живописный эффект, что и в Нормандии. Обычный костюм — почти неизменный бесформенный и мешковатый вельвет, самого непривлекательного вида.

Хорошо знакомая аксиома о манящей тропе, по которой обязательно заблудишься, как нельзя лучше соответствует дорогам Франции, в прочем, как и везде. Вскоре, после того, как я покинул старинный город Провен, меня соблазнила великолепная дорога, вдоль которой бормотал извилистый ручей, которая, казалось, ведет в нужном направлении. Но, скоро я оказался в пересеченной местности, среди крестьянских хозяйств, владельцы которых мало представляли мир за пределами родных земель. В четыре часа я осознал, что еду по холмистым виноградникам в сторону Виленокса, города, удаленного от моего правильного маршрута на несколько километров. Откуда дюжина километров хорошей дороги привела меня в Сезанн, где «отель де Франсе» предложил мне очень хорошие условия проживания. После table d'hote (общий стол, фр.) зазвенели колокола старинной церкви. В такие времена, когда я в путешествии начинаю сбиваться с пути, я всегда просто прихожу в церковь и сажусь. Кажется, в службе нет ничего особенного. Единственная незнакомая мне черта: человек в странной форме, напоминающей парижскую жандармерию: кокарда, пояс, сабля и все такое... В дополнение к этому он нес большую трость и длинных посох с бронзовым навершием напоминающим абордажный наконечник прошлого века.

Ночью шел дождь. Однако, гравийные дороги от дождя не размываются, а наоборот становятся лучше. И, расстояние около шестидесяти пяти километров от Сезанна, через Шампань и далее Витре-ле-Франсе было самым приятным участком дороги, какой только можно представить.

Внешне местность напоминает вздымающиеся прерии Западной Аойвы, а дороги почти так же идеальны, как асфальтовый бульвар. Холмы имеют равномерный наклон, благодаря чему на них вполне можно въехать, а уж спуск доставляет такое удовольствие, какое только можно вообразить. Возбуждение от такой езды можно сравнить разве что с катанием с гор на канадских санях. Впереди, перед тобой простирается ровный спуск, длинной километра два. Хорошо понимая, что сверху до низу нет ни выбитого камня, ни опасного места, даешь разгон всегда готовому к скорости стальному коню, все быстрее вращаешь колесо, до тех пор, пока объект на обочине дороги не станет нечетким призраком, и ждешь, когда они мгновенно пролетят мимо. И понимаешь, что любая встреча с препятствием и ты превратишься из человека в небесную ракету, а затем сразу наступит быстрый переход в мир иной. Дикий крик крестьянина в голубой рубахе, возгласы страха нескольких женщин у коттеджей, доносятся до слуха, когда проносишься мимо, словно вихрь. В следующий момент достигаешь нижней точки спуска с такой скоростью, что инженер Летучего Голландца стал бы зеленым от зависти.

Иногда, ради разнообразия, я пристраивался бесшумно за спиной какого-нибудь крестьянина и ехал без звука до тех, пор, пока, он почувствовав меня не оборачивался бы и на нем не подскакивала шляпа, а сам он, увидев настолько близко странную машину не отскакивал на обочину и не падал на землю. Потому что, велосипедиста и велосипеды во Франции, за пределами крупных городов совершенно не знакомы населению.

Витри ле Франсуа — очаровательный старинный город в долине реки Марна. В средние века это был очень укрепленный город, рвы и земляные валы сохранились и теперь. Даже сейчас, единственный въезд в город проходит через старые разводные мосты и железные ворота с цепями и т. д. Они всё еще рабочие и, при желании, мосты можно поднять, ворота запереть и перекрыть въезд врагам, как и в прежние времена. Однако рвы теперь используют для судоходства между Марне и каналом Рейн и предполагается, что старые разводные мосты теперь всегда открыты.

Сегодня воскресенье - а воскресенье во Франции равносильно празднику - следовательно, Витри ле Франсуа, будучи довольно важным городом и одним