ее глаза алчно сверкнули – явные признаки надежды, что старый лорд оставил Элизе что-то дополнительно. Возможно, дорогое украшение из семейной коллекции.

– …а также при условии, что она не запятнает доброе имя Сомерсетов…

Это было в его духе – решившись оставить жене какую-то безделицу, не преминул добавить оговорку о моральном облике. Так и остался скрягой до самого конца.

– …мои поместья Чепстоу, Чоули и Хайбридж в полное и безоговорочное пользование.

Элиза мгновенно насторожилась. Что сейчас сказал мистер Уолкот?!

В тихой до сего момента библиотеке стало очень шумно.

– Вы не могли бы повторить последние слова, Уолкот? Должно быть, вы прочитали неправильно! – прогремел Селуин, делая шаг вперед.

– Да, мистер Уолкот, это не может быть правдой! – пронзительно вскричала миссис Кортни, поднимаясь со стула.

Мистер Бальфур тоже подскочил и вытянул руку, словно требуя показать ему документ.

– Элизе Юнис Кортни, – безропотно повторил мистер Уолкот, – …в знак уважения к ее послушанию и верности долгу, а также при условии, что она не запятнает доброе имя Сомерсетов, я завещаю мои поместья Чепстоу, Чоули и Хайбридж в полное и безоговорочное пользование.

– Что за нелепость! – отказывался поверить Селуин. – Джулиус должен был завещать эти земли нашему младшему сыну Тарквину.

– Мне он тоже так говорил! – вторила леди Селуин. – Он обещал!

– Доля леди Сомерсет прописана в брачном договоре, – добавила миссис Кортни. – Ничего подобного там не упомянуто!

– Разве не все земли Сомерсета наследуются вместе с титулом? – недоуменно поинтересовалась Маргарет, и на нее громко зашикала миссис Бальфур.

– Если так сказано в завещании покойного графа, если такова его последняя воля, вам негоже ее оспаривать! – заявил мистер Бальфур, не обращаясь ни к кому конкретно.

Все присутствующие словно напрочь забыли, что Элиза находится среди них.

– Поместья Чепстоу, Чоули и Хайбридж граф унаследовал по материнской линии и посему волен поступать с ними, как ему вздумается, – спокойно пояснил мистер Уолкот.

– Что за нелепость! – повторил Селуин. – Должно быть, это не тот документ!

– Заверяю вас, именно тот, – подчеркнул мистер Уолкот.

– А я говорю вам, любезный, не тот! – жарко настаивал Селуин, отбросив притворную жовиальность. – Я видел настоящий, там указан Тарквин. Я видел!

– Так и было, – подтвердил мистер Уолкот. – Но покойный граф велел мне изменить этот пункт всего за две недели до смерти.

Обычно багровая физиономия лорда побелела.

– Ваша ссора, – ахнула леди Селуин.

– Мы обсуждали ссуду, всего лишь деловой спор… – сдавленно произнес ее супруг. – Он не мог, не стал бы…

Так вот из-за чего они повздорили – Селуин попросил в долг. Элиза могла бы предостеречь его от такого глупого поступка. Видимо, Селуин оказался в отчаянном положении, ведь он точно знал, что неизлечимо скупой и чересчур гордый граф воспринимал подобные обращения к своему кошельку как беспримерную дерзость.

– Заверяю вас, по этому вопросу, как и по всем остальным, покойный граф высказался предельно отчетливо, – спокойно произнес мистер Уолкот. – Земли отходят к леди Сомерсет.

Селуин обратил свой гнев на Элизу.

– Какие ядовитые речи вы ему нашептали? – рявкнул он.

– Да как вы смеете! – раздулась от негодования миссис Бальфур.

– Селуин! – прогремел голос Сомерсета, ледяной и неодобрительный.

– Приношу свои извинения… – отступился Селуин от Элизы. – Я не хотел… прискорбная оплошность…

Запугать его жену было сложнее.

– А что насчет оговорки о моральном облике? Мой дядя объяснил более подробно, какое конкретно поведение он имел в виду?

– Не понимаю, какое это имеет значение, – заметила миссис Бальфур, – учитывая, что репутация моей дочери безупречна.

– Поскольку мой дядя счел необходимым включить это условие в завещание, полагаю, миссис Бальфур, оно имеет огромное значение, – отрезала леди Селуин.

– Не сочтите за проявление неуважения, – вмешалась миссис Кортни. – Леди Сомерсет знает, что мы все нежно к ней привязаны.

Ничего подобного леди Сомерсет не знала.

– Покойный граф лишь уточнил, что толкование данного условия он оставляет на усмотрение одиннадцатого графа Сомерсета, и никого другого, – сообщил мистер Уолкот.

Лорд Селуин, леди Селуин и миссис Кортни открыли было рты, чтобы заспорить, но Сомерсет остановил родственников.

– Поскольку в завещании отражено желание моего дяди, я, разумеется, не выскажу никаких возражений, – невозмутимо заявил он.

– Конечно, конечно. – Селуин с некоторым усилием частично восстановил свои мнимо добродушные повадки. – Но, дорогой мой мальчик, я думаю, нам надлежит обсудить, какого рода поведение следует определить как…

– Не согласен, – твердо возразил граф, казалось ничуть не обеспокоенный злобными взглядами родни. – И если леди Сомерсет не изменилась существенно со дней моего пребывания на британской земле, она не способна заронить и капли сомнения или неодобрения.

Элиза, покраснев, опустила глаза. Давным-давно, когда она преклонялась перед уверенностью в ней Сомерсета, ее благонравие его не устроило.

– Именно так, – удовлетворенно поддакнула миссис Бальфур.

– Но с учетом необычной природы данного условия, – продолжил Сомерсет, – полагаю, оно должно остаться строго между нами. В конце концов, никто из нас не хотел бы вызвать кривотолки.

Присутствующие согласно закивали – Бальфуры с воодушевлением, Селуины неохотно, а миссис Кортни, казалось, снова была близка к слезам.

Последовало долгое, долгое молчание.

– Какой доход приносят эти поместья? – спросил Селуин.

Мистер Уолкот быстро просмотрел свои записи.

– В среднем, – ответил он, – чуть выше девяти тысяч фунтов в год. Вместе с вдовьей долей получается ежегодный доход в десять тысяч.

Десять тысяч фунтов в год.

Десять тысяч фунтов! Каждый год.

Богата!

Очень богата.

Богаче, чем леди Оксфорд или леди Пелем, знаменитые наследницы, в свое время побывавшие бриллиантом сезона; богаче, чем многие лорды с Уайтхолл. Неужели это правда? Муж всегда давал понять, что Элиза была для него не более чем источником постоянных разочарований. Во всех отношениях стоящая ниже его первой жены, при этом столь же неспособная подарить ему сына. И тем не менее злобность нрава, недовольство поведением Селуина вынудили покойного графа проявить по отношению к Элизе щедрость, какую он никогда не выказывал при жизни. Десять тысяч в год. Он сделал ее весьма состоятельной женщиной.

У Элизы возникло чувство, будто нити, привязывающие ее к обыденности, перерезаны и ее, кружа, уносит все дальше и дальше. Оглашение завещания продолжилось, но она не смогла бы повторить ничего из сказанного, отметила лишь, что чтение завершилось, когда все начали вставать, и машинально последовала общему примеру. Рефрен «десять тысяч фунтов в год» звучал в ее голове все заглушающим эхом, и она не могла думать ни о чем другом.

– Десять тысяч фунтов! – восторженно прошептала ей на ухо Маргарет, когда они покидали библиотеку. – Ты понимаешь, что это означает?

Элиза дернула головой, сама не зная, в знак согласия или отрицания.

– Все изменится, Элиза!

Глава 2