на главной улице, обшитых вагонкой или отделанных штукатуркой «под шубу». Антон не разбирался в архитектуре, но для него было ясно с первого взгляда, что строение обладает собственным стилем. Особенно необычным ему показался высокий, поросший мхом цоколь, на полметра выступающий от стены и опоясывающий дом наподобие галереи. Подобно столетней секвойе, дом врос в землю корнями и закрепился тут на века, как могильный камень.

А между тем из травы восставали все новые полчища комаров, угрожающе гудящих, как вертолеты над джунглями. Следом за комарами из буйных трав откуда-то вынырнула бабушка в цветастом платке. Опершись на клюку, бабка с любопытством таращилась на Антона из-под толстых стекол очков.

— Это Матвеевна, она тут рядом живет, — сказала девушка. — Матвеевна, слышьте, я вам соседа привела.

Он торопливо поздоровался.

— Ну, в добрый час, — закряхтела бабка, перекрестившись ладонью. — А то стоит дом, без хозяина, негоже это. Живите сто лет… А как молочка свежего захочется — так пожалуйте к нам. Кажный день коровку доим, Буренку нашу. И недорого возьмем…

— У Матвеевны этого добра полно, — согласилась его спутница. — Если попросите, она вам и даром нальет. Самогон, кстати, тоже есть, местные его из ботвы гонят. Только с ним осторожней, прошибает будь здоров.

Они прошли к деревянному крыльцу, обвитому хмелем. Здесь комариная стая испарилась, лишь пара самых отчаянных кровососов продолжали нарезать круги, угрожающе попискивая.

— А воздух тут прямо целебный! — напутствовала их соседка.

Непроизвольно Антон сделал глубокий вдох. Целебный или нет, но необычно свежий, с ароматными травяными нотками, местный воздух разительно отличался от той смеси азота с автомобильными выхлопами, которой люди дышат в городах.

Дверь выглядела под стать дому — массивная, из темных от времени досок, с архаической замочной накладкой в форме сердечка.

— Это же практически крепость! — вырвалось у него. — В таком доме можно осаду держать!

— Нет, не годится, — нахмурилась Марина. — Место открытое, менты окружат и все, туши свет.

Ага, а вот и он, незамысловатый сельский юмор. Девушка, видимо, хотела пошутить, но из-за неизбежной культурной дистанции между городом и деревней шутка пролетела мимо. Понемногу Антон начинал догадываться, что его представления о деревенских простушках сильно устарели.

— Ключей в доме нету, — продолжила Марина, толкая дверь ногой, — но это ничего. В деревне многие открытыми хаты держат. А если надо запереться, так внутри есть засов.

С порога они оказались в прихожей, которая вмещала шкафчик с кастрюлями и посудой, газовую плитку на две конфорки, оцинкованный тазик и другие предметы быта, включая велосипед без заднего колеса. Видимо, это помещение служило кухней, она же кладовая, она же постирочная и так далее. Весь этот хозблок отделялся от жилой части дома полиэтиленовой занавеской. В центре дома Антон обнаружил огромную кафельную печь, а вокруг печи хаотическим образом были размещены диван, письменный стол, бельевой шкаф, трюмо, сервант с парадной посудой, еще какие-то тумбочки и сундуки неизвестного назначения.

Было ощущение, что кто-то нечаянно раскидал разнообразные предметы мебели и не взял за труд расставить их так, чтобы было и красиво, и удобно пользоваться. И хотя каждый стул тут казался не на своем месте, за интерьером явно кто-то ухаживал. Все поверхности были протерты и избавлены от пыли, деревянный пол чист, на диване имелось опрятное покрывало.

Еще больше Антон удивился, когда заглянул в маленькую угловую комнатку с единственным окном, выходящим во двор. У окна — строгая железная кровать с никелированными спинками. В углу небольшой письменный стол и старинного вида этажерка с фарфоровыми фигурками — слоники и дети с голубями. В отличие от центрального помещения, в этой светлой крошечной комнатке царил порядок и некий гордый спартанский дух. Даже безделушки были выстроены по ранжиру, как солдатики.

Он только открыл рот, чтобы задать важный вопрос, но Марина его опередила:

— Удобства на улице.

Ах, ну да, о чем речь. Это же деревенский дом, какие тут могут быть удобства. К этому Антон был морально подготовлен.

Он прошелся по дому, прислушиваясь. Где-то он прочитал, что в хорошем доме полы не должны скрипеть. Полы не скрипели, хотя весу Антон был немаленького.

Теперь ему стало страшно. Наверное, в объявлении напутали с ценой. Такой дом мог стоить больше, гораздо больше. Как порядочный покупатель, он должен торговаться и сбивать цену, но тут ему просто не приходило в голову, к чему придраться. К туалету на улице?

— Участок будете смотреть? — спросила Марина.

В саду под деревьями гнили переспевшие сливы и абрикосы, а яблок было столько, что шагу нельзя было ступить, чтобы не хрустнуло под ногой. Вокруг этого фруктового рая гудела и звенела мошкара. После яблонь шли ряды малины, смородины, еще какие-то неопознанные кусты и ползучие растения. За садом был еще огород, поросший пыреем и ковылем.

Участок спускался вниз к оврагу, а сразу за оврагом поднималась меловая гора. Непонятно, как деревья могли расти прямо из мела, но тем не менее весь склон обильно порос лиственными и хвойными породами. С того места, где стоял Антон, открывался вид на лес и перекаты полей вдали. Над вершиной торжественно плыли облака, придавая этому ландшафту возвышенный симфонический дух.

Антон молчал, и на несколько мгновений целебный воздух перестал поступать в легкие. Вот так вышел из дома и попал прямо в космос.

— Ну что?

— Нормально, — сказал он честно. — Вот только…

— Десять тысяч, — отрезала Марина. — И сбросить не можем. Это же видовой участок, его с руками заберут.

Антон поднял с земли яблоко — созревший, матовый от воска плод. Правда, лежалый бок слегка подпорчен. Задумавшись, он вытер его и откусил. Вкус был то, что надо — сладкий, с кислинкой, но без едкости.

— А как это делается, вообще? Домов я еще никогда не покупал, — признался он.

— Сейчас едем в райцентр, нотариус проведет сделку. Документы уже там. На проверке, — пояснила она.

* * *

Нотариальная контора помещалась на третьем этаже хрущевки. Обычно в таких помещениях клиента встречает офисный лоск, кожаный диван и прошлогодние выпуски журнала «Вестник налоговеда». В провинциальном Мелогорске, очевидно, такой роскоши позволить себе не могли.

На обитой дерматином двери висела табличка — частный нотариус такой-то. Обстановка скромная, если не сказать бедноватая. В полутемной комнате, под гудение старенького компьютера их встретила немолодая женщина в темных очках. Строго покашливая, нотариус принялась пояснять тонкости заключения сделки. Голос ее показался Антону странно знакомым, но он убедил себя, что дело тут не в голосе, а в похожих казенных формулировках, которых он вдоволь наслушался в недавнем бракоразводном процессе — все эти заунывные «правоустанавливающие документы» и «содержание протокола разъяснено».

Антон не слишком вслушивался,