— Достаточно. Это тема для разговора на классном собрании, а у нас, насколько вы помните, урок географии. Займемся лучше делом! — Тамара Дмитриевна раскрыла классный журнал.

Это сразу подействовало успокаивающе. Захлопали крышки парт, лихорадочно зашелестели страницы учебников.

Лена еле сдерживалась, чтобы не расплакаться от обиды и унижения. Слезы сами собой навернулись на глаза, и она сидела прямо, пугаясь, что они вот-вот сорвутся с ресниц и покатятся по щекам.

— Косичкина, сходи… погуляй… Успокоишься и придешь, — мягко предложила Тамара Дмитриевна.

— Можно и мне? — поднялся Толя Сныков.

— Тебе? — что-то припоминая, Тамара Дмитриевна на секунду задумалась. — Возьми книги свои и Косичкиной. Последнего урока все равно не будет. Физкультурник заболел…

— Ура! — торжествующе прошептал класс.

Толя отыскал Лену на радиостанции. Она уже не плакала. Вслушиваясь в разноголосый эфир, она плавно вращала ручку настройки приемника.

— Я твою папку принес, — виновато сказал Толя.

— Я не слышу, — Лена сняла наушники и вопросительно посмотрела на Толю.

— Я твою папку принес.

— Спасибо, — грустно поблагодарила Лена.

— Ничего? — осторожно спросил Толя, кивнув в сторону приемника.

— Ничего.

— Может, домой пойдем? Физкультурник заболел…

— Иди.

— А ты?

— За меня не беспокойся!

— Лена, я хочу, чтобы все опять было хорошо.

— Я тоже.

— Тогда пошли.

— Иди.

Лена два часа просидела у приемника. Алик несколько раз заглядывал в дверь и шепотом сообщал своим приятелям-радиолюбителям: «Сидит!» Как ни хотелось мальчишкам поработать в эфире, они все же не мешали Лене.

Она несколько раз отстучала общий вызов. Ее тут же позвал радиолюбитель из Липецка. Лена ответила без особой охоты. Она с тайной надеждой вслушивалась в эфир, но сигналы не повторялись.

Лена закрыла комнату радиостанции и вышла на улицу. Привалившись плечом к газетному киоску, стоял Толя Сныков с карманными шахматами в руках. Сосредоточенно постукивая пальцами левой руки по металлической пуговице пиджака, он думал над очередной партией.

Лена хотела прошмыгнуть за угол, но Толя заметил ее. Прятаться было уже бесполезно.

— Кого ждешь? — она подошла к Толе.

— Тебя, — покорно ответил тот.

— Зачем?

— Затем… — смутившись, Толя неловко двинул рукой, и шахматные фигурки посыпались на асфальт. Толя инстинктивно дернулся, чтобы собрать их, но натолкнулся на печальные глаза Лены, которая настолько была поглощена своими переживаниями, что даже не заметила рассыпавшихся фигурок.

Толя застыл в нелепой позе, полусогнувшись, с растопыренными руками. Лена рассеянно посмотрела сначала на одну его руку, потом — на другую, по его взгляду, словно по туго натянутой ниточке, спустилась к рассыпавшимся фигуркам, присела и стала собирать их.

Толя кинулся ей на помощь. Неловкий, он едва протягивал руку к фигурке, как та исчезала в Лениной руке. Толя уже было отчаялся, но увидел белую пешку, валявшуюся чуть поодаль, рядом со свернувшимся в желтую трубочку тополиным листком.

Он потянулся за пешкой и почти лоб в лоб столкнулся с Леной. Его рука накрыла Ленину руку, он почувствовал, как его щеки защекотали мягкие Ленины волосы, увидел ее глаза близко-близко и не узнал их. Они были очень большими и словно бы мокрыми, потому что немного блестели.

Толя почувствовал, что Ленина рука ускользает и, сам не зная зачем, сжал ее. Пытаясь высвободиться, ладошка Лены перевернулась. Пешка круглым донышком попала в углубление Толиной ладони, а острием уперлась в Ленину. Она тихонько ойкнула и разжала пальцы. Пешка осталась в Толиной руке.

Лена поднялась и пошла. Кое-как ссыпав шахматы в портфель, Толя побежал за ней. Они молча шли до самого дома.

Утром, за две минуты до звонка, к Лене прибежал Алик Воробьев и торжественно сообщил, что учитель физики Николаич установил на радиостанции постоянное дежурство.

— Ты сама прикинь, — рассудительно сказал Алик, — наш шарик круглый. Сигнал мог обогнуть его и вернуться с другой стороны. Допустим такой вариант… Чтобы вычислить возвращение сигнала, надо периметр шарика поделить на скорость распространения радиоволн, то есть на триста тысяч километров в секунду. И тут кое-что получается. Мы с Николаичем считали… Получается похожее на правду. Но ты говоришь, что время повторения сигналов было разное?

— Разное, — грустно подтвердила Лена.

— Да ты не обижайся на меня! — сказал Алик. — Я думал, ты так… удивить хотела. А ты — серьезно. Я таких людей уважаю…

— Обсуждается «Эффект Косичкиной»! Мировая обчественность в восторге! — нарочито коверкая слова, выкрикнул Юрка Белоглазов.

— Заткнись, лопух! — не оборачиваясь, пригрозил Алик. Роста он был невеликого и сложением не атлет, но держался всегда подчеркнуто независимо. Если случалось драться, то стоял до последнего.

— Тоже мне, радиопират! — хмыкнул Белоглазов и, поскольку его подмывало как-то еще подколоть Лену, но связываться с Воробьевым он опасался, Юрка выбежал из класса.

Алик достал блокнот и показал расчеты.

— Понимаешь, такую длинную фразу, как общий вызов, ты не могла услышать полностью.

— Может, мне показалось, — Лена даже не заглянула в блокнот.

— Ньютону тоже показалось, и он открыл закон тяготения. Эйнштейну тоже сначала показалось, и он создал теорию относительности. Выше голову! Приходи сегодня дежурить. Я буду день и ночь торчать на радиостанции, чтобы доказать этим профанам, что электричество — это серьезно! Что электричество и электросамовар — не одно и то же! Мы еще посмотрим! — Алик уверенно хлопнул по крышке парты, словно подводил черту под сказанным.

— Спасибо, — тихо вздохнула Лена.

Едва Алик вышел, как в дверях появился Белоглазов и громко спросил:

— Робя, вы не усекли в этом пришельце ничего такого… необычного? По-моему, у него, как и у всех марсиан, кривые ноги.

Вся школа теперь пребывала в ожидании важных сообщений. Каждую перемену около комнаты, в которой находилась радиостанция, собирались толпы ребят. На двери висела предостерегающая табличка: «Тихо! Идут наблюдения».

Перешептываясь, все ожидающие прислушивались к тому, что делается на радиостанции. Иногда до их ушей долетала дробь «морзянки» или звуки, похожие на бульканье воды. И едва кто-нибудь из операторов появлялся в коридоре, его забрасывали вопросами.

Лена ходила в героях. То, что учитель физики отнесся к ее словам со всей серьезностью, установил наблюдение на радиостанции и по вечерам сам сидел у приемника часов до двенадцати, многих заставило призадуматься. Школьная стенгазета взяла у Лены пространное интервью. И та, вдохновленная таким вниманием, высказала свои предположения и догадки о космических пришельцах, о трудностях речевого контакта, о возможности существования иных цивилизаций. В этом же номере редколлегия поместила новые сообщения о летающих тарелках, о далеких галактиках и солнечных бурях. Поэт Коля Лапиков из четвертого «в» написал такие стихи:

Как здорово, что наша Лена

нашла пришельцев