Шрифт:
Закладка:
— Может съездить в Нечунаево, мне ж там что-то причитается?
Мать глянула на меня глубокими печальными глазами, и в них что-то вдруг затеплилось:
— Ну съезди, съезди, сынок… Хотя какие нынче заработки!
— Уродило неплохо в колхозе, — солидно заметил я. — Теперь, пожалуй, уж распределили на трудодни.
И я «поехал» в Нечунаево. То есть взял легкие саночки с бечевкой и марш по морозцу на своих двоих. «Ехать» было не слишком далеко, километров десять-двенадцать. На спусках можно было и прокатиться. Большой мешок с разноцветными заплатами я надел себе на голову, сложив его так, что получилась плащ-накидка с капюшоном…
Через столько лет готов воздать хвалу колхозному учету! Ничто тогда не затерялось в бумагах, и на свои честно заработанные трудодни я получил, не ошибусь, 22 килограмма 600 граммов — почти полтора пуда! — полновесной пшеницы. Не много, а все же подспорье к скудному пайку того времени.
Но к чему все-таки вспомнился этот случай из далекого уже отрочества?
Я не задавался целью написать о войне. Пишу о хлебе и хлеборобах. Но таково свойство человеческой памяти: она веками хранит и передает из поколения в поколение, как эстафету, как завет предков, два близких слова, два родственных понятия — Мир и Хлеб. Ибо существуют, увы, и понятия полярные этим первым, но также неотделимые одно от другого — это война и голод.
Не забираясь слишком глубоко в прошлое, вспомним хотя бы события Первой мировой войны — есть еще живые свидетели тех бурных лет. С какими лозунгами выходили на демонстрации революционные рабочие Петрограда, Москвы, других городов России?
«Хлеба, мира, долой империалистическую войну!»
Поистине символичен тот факт, что среди первых актов победившей социалистической революции были декреты «О мире» и «О земле», принятые II Всероссийским съездом Советов в историческую ночь с 26 на 27 октября по старому стилю.
Уже тогда силы войны и наживы во всем мире объединились, чтобы только не дать укорениться этому новому, «опасно» миролюбивому государству. Не дать ему жить.
Но ни вооруженной силой, ни костлявой рукой голода не удалось им удушить молодую Республику Советов.
Вот сейчас неожиданно подумалось: а как пошло бы развитие страны, как сложились бы судьбы нескольких поколений, если бы тогда, после разгрома контрреволюции и всех интервентов, старый мир внял голосу рассудка и мирным призывам родины социализма, и не было бы больше ни войн, ни гонки вооружений?
Тогда бы весь выплавленный металл пошел на изготовление тракторов и плугов, ткацких станков и швейных машин, паровозов и автомобилей. Поразившие тогда капиталистов темпы строительства социализма в нашей стране были бы еще выше.
Но нам мешали и вредили, нас прощупывали, испытывали на прочность наши границы, нам угрожали большой войной. И потому одной из главных задач ускоренной индустриализации было укрепление обороноспособности рабоче-крестьянского государства. Ковать приходилось не только плуг, но и меч, и щит. Не секрет, что лучшие марки стали требуются как для лемеха, так и для танковой брони. Для брони-то, для пушечных стволов — и покрепче…
Началась война. Для кого-то она была Второй мировой, а для нас навеки останется Великой Отечественной. Запомнились транспаранты над «красными» обозами: «Хлеб — фронту!» И многим как-то вдруг стало ясно:
— А ведь хорошо зажили перед войной! С хлебом!
Да, без хлеба, как без оружия, армия не может сражаться и побеждать, в этой тяжелейшей и справедливейшей войне люди наши не считались ни с какими лишениями.
Начало моей взрослой жизни пришлось на первый послевоенный год. Победа в той страшной войне принесла нам долгожданный мир. Много бед натворила война, огромный урон понесла каждая семья в городе и в деревне.
И опять-таки быстрее восстанавливалась разрушенная войной промышленность на огромной территории от Волги до западных границ СССР. Промышленность! О, если бы теперь наконец весь металл, все мастерство рабочих рук, всю силу науки и конструкторской мысли обратить на создание первоклассной техники для сельского хозяйства…
Но уже в 46-м империалистический Запад открыл против нас «холодную» войну, начал первый тур новой гонки вооружений. Теперь в руках у поджигателей был не просто факел, но грязный гриб атомного взрыва над Хиросимой. Мы не могли быть беспечными, мы ковали свой ядерный щит, не жалея труда и средств, которых было так еще немного.
И в то же время нашли возможность дать селу больше новых тракторов, комбайнов, сеялок и плугов. Не с пустыми руками пришли мы в 54-м на целину, чтобы взять с нее тот хлеб, которого все еще не хватало.
Наверное, не много найдется в мире памятников массовым изделиям промышленности. Но именно такой чести удостоились две советские машины — прославленный танк Великой Отечественной Т-34 и скромный герой освоения целины гусеничный трактор ДТ-54. Нашу «тридцатьчетверку» вознесли на пьедестал памяти те города — советские и зарубежные — куда она врывалась первым вестником освобождения, вышибая фашистских захватчиков. А полюбившиеся целинникам безотказные «дэтэшки» ныне высятся над хлебами среди степных просторов Казахстана и Сибири.
«Перекуем мечи на орала» — так назвал свою прекрасную работу советский скульптор Евгений Вучетич. Не знаменательно ли, что бронзовая фигура богатыря с молотом в одной руке и с мечом, в котором уже угадывается будущий лемех, — в другой, отлита именно в те годы, когда тысячи новых крепких плугов взрезывали целину и вековую залежь на востоке страны! И стоит эта выразительная статуя в центре Нью-Йорка у входа в здание Организации Объединенных Наций.
Только не забота о мире движет политикой держав, объединившихся в зловещем блоке НАТО. Неймется им, давно мечтающим сокрушить социализм. Правда, времена не те, чтобы лезть в открытую: слишком силен противник, слишком памятны уроки истории…
Читатель вправе спросить: да что же это все про историю? Ведь о хлебе речь, о сегодняшнем…
Но в том-то и дело, что хлеб — слово особое, многозначное. Это целое понятие, притом историческое. В знаменитом Толковом словаре Владимира Даля ему посвящены почти две страницы убористого текста.
«Хлеб — колосовые растенья с мучнистыми зернами, коими человек питается и коих посев и жатва — основа сельского хозяйства…» Хлеб на корню, хлеб в снопах, в копнах и кладях, хлеб в виде чистого зерна, хлеб печеный — черный, белый, а также калач, пирог, булка — все это хлеб…
Вместе с тем хлеб это и «всякая пища человека, харчи, продовольствие».
И наконец хлеб — «все вообще насущные, житейские потребности».
Сегодня нам, пожалуй, мало и такого расширительного толкования древнейшего слова. Появились новые понятия — «уровень жизни», «качество жизни». Подразумеваются тут и продукты питания, и одежда, и жилище, и блага
