– Что вы называете дорогами? – спросила я.

– Дорогами я называю тропинки, проложенные предшественниками. В хорошую погоду их видно, но стоит пройти песчаной буре, как они исчезают.

Поблагодарив его, я ушла. На душе было тяжело, я понимала, что переоценила свои возможности. Но отказаться от задуманного не могла – для этого я слишком упряма.

Я отправилась на поиски местных советчиков: исконные жители пустыни наверняка что-нибудь да придумают.

Есть за поселком одна площадь, на ней теснятся верблюды, джипы, козы и выставлен на продажу всякий товар. Дождавшись окончания молитвы, я спросила старого мусульманина, как можно проехать через пустыню. Старик понимал по-испански. Стоило ему заговорить, как его окружила стайка молодых людей.

– Хочешь отправиться к Красному морю? Я в жизни там не бывал. Ты можешь полететь туда самолетом через Европу, для этого не нужно пересекать пустыню.

– Вы правы, но я хочу проехать именно через пустыню, потому и прошу вашего совета. – Боясь, что он не расслышит, я повысила голос.

– Именно через пустыню? Это можно. Послушай меня. Возьми напрокат два джипа. Если один сломается, пересядешь на другой. Найми проводника. Можно попробовать, если как следует подготовиться.

Впервые я услышала, что можно попробовать.

– А сколько это будет стоить? – допытывалась я. – Сколько стоит взять машину напрокат? А услуги проводника?

– Одна машина стоит три тысячи песет в день, и проводнику три тысячи. Питание и бензин – отдельно.

Хорошо. Я посчитала в уме, получилось, что месяц путешествий обойдется мне в сто восемьдесят тысяч песет (сто двадцать тысяч тайваньских долларов).

Нет, погодите. Нужны же две машины. Значит, уже выходит двести семьдесят тысяч испанских песет, или сто восемьдесят тысяч тайваньских долларов. Добавить к этому оснащение, бензин, продукты, воду… получается не меньше четырехсот тысяч!

Я нашарила в кармане несколько жалких купюр и вздохнула.

– Слишком дорого. Ничего не выйдет. Спасибо вам.

Я собралась уходить, но тут старик окликнул меня:

– Есть один недорогой способ.

Я навострила уши и уселась обратно на землю.

– Какой же?

– Отправляйся с пастухами-кочевниками. Они добрый народ, идут туда, где есть дождевая вода. С ними много не потратишь. Если хочешь, сведу тебя с ними.

– Трудности меня не пугают. Могу купить и палатку, и верблюда. Помогите мне, пожалуйста! Я готова отправиться хоть сейчас.

– Да кто ж знает, когда они выйдут. Бывает, простаивают в одном месте неделю или две, а бывает, что и три месяца, если козам есть чем кормиться.

– А сколько времени им потребуется, чтобы пересечь пустыню?

– Тут не угадаешь. Они передвигаются медленно. Пожалуй, лет десять!

Стоявшие рядом расхохотались, но мне было не до смеха. В тот день я долго шла пешком домой. Приехав издалека в пустыню, я оказалась запертой в крошечном поселке. Хорошо, что у меня было хотя бы три месяца. Поживу пока здесь, а там поглядим.

На второй день после заселения со мной пришла знакомиться семья домовладельца. У двери столпились ребятишки; я улыбнулась им, взяла на руки самого маленького и пригласила всех в дом.

– Заходите, угощайтесь!

Они смущенно оглянулись на стоявшую позади полную женщину. Это была настоящая красавица: огромные глаза, длинные ресницы, белые зубы, золотисто-коричневая кожа. На ней было одеяние цвета темной лазури, волосы она закрывала. Она подошла, прижалась лицом к моей щеке, взяла меня за руку и сказала:

– Салам алейкум!

– Салам алейкум! – ответила я. Она чрезвычайно мне понравилась.

Все девочки были одеты в яркие цветастые африканские платья, волосы заплетены во множество красиво змеившихся тонких косичек. Из мальчишек кто-то был одет, а кто-то пришел голышом. Обуви ни на ком не было, тела источали тяжелый запах. Лица их были чумазы, но все же очень привлекательны.

Впоследствии я познакомилась и с самим домовладельцем. Он служил в полиции и немного говорил по-испански.

– Ваша жена – настоящая красавица, – сказала я ему.

– Странно, – ответил он. – Она ни разу к вам не приходила.

– Кто же та красивая полная дама?

– А! Это моя старшая дочь Гука. Ей всего десять лет.

Я уставилась на него, оторопев от изумления. Гука выглядела совсем взрослой, на вид ей можно было дать лет тридцать. Я ушам своим не верила.

– А вам, сеньорита, видать, тоже лет десять? Будете с дочкой подружками.

Я в замешательстве почесала голову, лихорадочно соображая, как объявить домовладельцу свой возраст.

Впоследствии, когда мы подружились с Гукой, я спросила ее:

– Гука, тебе правда всего десять лет?

– Каких лет? – переспросила она.

– Твоих. Сколько тебе лет?

– Не знаю, – ответила Гука. – Я умею считать только до десяти пальцев. Нам, женщинам, свой возраст знать ни к чему. Один папа знает, сколько мне лет.

Потом я обнаружила, что не одна Гука не знает, сколько ей лет. И ее мать, и все живущие по соседству женщины абсолютно не умеют считать, и возраст совершенно их не заботит. Заботит их только одно – достаточно ли они полны, ведь полная – значит красивая, а возраст – дело десятое.

Со дня моего переезда в пустыню прошел месяц. У меня появилось много знакомых, и испанцев, и сахрави. Один местный юноша окончил среднюю школу, в здешних краях это считается чем-то невероятным. Как-то раз он сообщил мне, светясь воодушевлением:

– Весной будущего года я женюсь!

– Поздравляю! А где твоя невеста?

– Она живет в пустыне, в хайме. (Хайма означает «шатер».)

Я глядела на этого славного юношу и надеялась, что с ним-то все будет по-другому, не так, как у его сородичей.

– А скажи, сколько лет твоей невесте?

– В этом году будет одиннадцать.

– И ты говоришь, что окончил среднюю школу?! Боже ты мой! – вскричала я.

– А что тут такого? – нахмурился он. – Моей первой жене было всего девять лет, когда мы поженились, сейчас ей уже четырнадцать, у нас двое детей.

– Как? Ты женат? Что же ты ничего о ней не рассказывал?

– Женщина же, чего о ней рассказывать.

Я вперила в него возмущенный взгляд.

– Ты все четыре раза намерен жениться? (Мусульманам разрешается иметь четырех жен.)

– Все четыре не получится, денег не хватит. Пока что и двух достаточно.

Вскоре вышла замуж Гука. На своей свадьбе она горько рыдала, как того требует обычай. Окажись я на ее месте, я рыдала бы всю оставшуюся жизнь.

Однажды в сумерках за дверью раздался автомобильный гудок. Я выбежала наружу и увидела своих новых друзей, супружескую пару.

– Прокатимся с ветерком! – предложили они, помахав мне из своего джипа.

Оба они были испанцы. Муж служил в местных воздушных войсках,