Шрифт:
Закладка:
– У-о-ох!!! А-а-ах!!!
Страшней всего были эти вздохи и выдохи, от них несло чем-то нечеловеческим, жутким. И Сергей не стал выжидать, он поплыл к острову.
В тягучей липкой бормотени плыть было невыносимо тяжело, каждый метр давался с трудом. Но Сергей плыл. Он не хотел опять погружаться в этот жидкий ад.
Сотни, тысячи бритых тянулись к острову. Каждый плыл как умел: одни саженками, другие по-собачьи перебирая руками, третьи кроллем, четвертые и вовсе безо всяких намеков на технику. И чувствовалось, что эти трупы или полутрупы неистово и страстно желают продлить свое существование, что они готовы до последнего издыхания бороться за каждую минутку, секундочку бытия. Многие топили друг друга, взбирались на плечи, погружая несчастного в жижу, карабкались по спинам, наступали на головы, некоторым удавалось даже почти вырваться из жижи. Но сверкнув в мрачном воздухе мокрым обагренным бормотенью телом, они, тут же погружались в море, лишь пузыри вырывались на поверхность. Кто-то тонул сам, без всякой помощи извне.
Сергей старался держаться подальше от бритых, но не всегда это удавалось. Временами и его хватали за ноги, цеплялись за плечи, давили на спину. Но он увертывался, выскальзывал, не давая даже временной поддержки – пусть сами выкарабкиваются, пусть сами плывут, он не плот!
Остров вырастал прямо на глазах. Это был какой-то неестественный, ненормальный остров. Его будто слепили из той же загустевшей бормотени. Сергей видел крутые скользкие берега обрыва, видел плоскую площадку наверху. И еще он видел, как пытаются выбраться первые из подплывших к острову. Они изо всех сил цеплялись за болотистые берега, карабкались вверх, тянулись, рвались… но соскальзывали, уходили с головами в жижу. Даже смотреть на такое было страшно. Ледяной неприступной горой возвышался остров над морем-окияном!
Кто-то забился в судорогах совсем рядом, пошел ко дну, обдавая всех вокруг брызгами. Одна из них попала Сергею на губу, он облизнулся – и вдруг почувствовал, что это вовсе не бормотень, что это кровь, настоящая густая, пропитанная бормотушными запахами кровь. Его чуть не вывернуло наизнанку. Но наверное уже нечем было выворачивать. Хочешь, не хочешь, а по кроваво-бормотушному морю приходилось плыть.
Подплыв ближе, он, не щадя пальцев и ногтей, со всей силы ударил руками в слизистый багровый ил обрыва. Пальцы погрузились глубоко. Но тут же что-то там внутри зачмокало, зачавкало, вытолкнуло пальцы обратно – и он сорвался вниз, прямо на подплывающих бритых. Оттолкнулся ногами от холодных скользких тел, снова погрузил пальцы в ил. Полез наверх.
Это была пытка. Каждый сантиметр давался с боем. Но Сергей полз и полз. Четырежды он срывался, соскальзывал, погружался с головой в кровавую жижу. И всякий раз ужас захлестывал его. Он выныривал. И опять лез.
На пятый раз он дотянулся рукой до плоской площадочки уступа, вцепился в край. Но в это время кто-то ухватил его за ногу, за щиколотку. И он опять полетел вниз – полетел спиной, размахивая руками и ногами, крича, разбрызгивая красную пузырящуюся слюну.
Он долго отдыхал, держась на поверхности, стараясь не попадаться под руки бритым, ускальзывая от них. Потом полез снова. На этот раз он сам вцепился в чью-то тощую лодыжку, рванул на себя. И этого рывка хватило: несчастный полетел вниз, а он забросил обе руки на край площадки, подтянулся… Все! Он был наверху!
Он сидел посреди этого слизистого утеса и захлебывался от нервного плача. Все было позади! И все еще было впереди! Бритые из кровавой жижи тыкали в него пальцами, охали, стонали, сопели шумно. Они явно завидовали ему, они готовы были на все, лишь бы забраться наверх… но они мешали друг другу, топили один другого.
Кроваво-бормотушная гладь была бескрайней. Только теперь Сергей смог оценить по достоинству это море-окиян, эту безграничную адскую равнину, из которой торчали уже не сотни и тысячи, а миллионы, сотни миллионов голов, спин, рук. Руки эти тянулись вверх, к каменному, такому надежному на вид своду. Да только до этого каменного неба было не меньше тысячи метров, а то и больше.
– Хы-ы-ы, х-ы-ы!!! – прокатилось вдруг над сводами.
Сергею показалось, что этот звук родился в его голове и лишь потом вырвался наружу. Он с силой сдавил уши. Не помогло. Тогда он взглянул вверх – в туманном, зыбком мареве над кровавым океаном, над миллионами голов нависала огромная и расплывающаяся дьявольская харя. Была она злобна, глумлива и сладострастна. Хыканье вырывалось из оскаленной кривой пасти – вырывалась утробно, глухо, но столько в нем было довольства, ублаготворенное, что казалось оно не просто обоснованно, но и вполне заслуженно, отработано. Острые глаза с прищуром обозревали, страшную картину, и из глаз этих сочилось нескрываемое презрение к жалким бритым людишкам, борющимся за свои жалкие и ненужные жизни.
– Хы-ы-ы!!! Хы-ы-ы-ы-ы!!!
Все уханья, оханья, восклицания, вопли слились неожиданно в единый гулкий вздох ужаса – будто смертоносный ураган промчался над кровавой гладью. И все смолкло. Дьявольская харя исчезла.
И все словно по команде ринулись на остров. Теперь это походило на штурм. Тысячи голых людей лезли наверх, – падали, но не долетали до поверхности кровавого моря, опускались на чьи-то спины, головы и снова начинали восхождение. В край площадки цеплялись десятки рук. Тысячи пальцев указывали на Сергея. Похоже, бритые не собирались прощать ему то, что он оказался первым, они собирались расправиться с ним.
Бежать было некуда. Сергей испуганно озирался, сжимал и разжимал кулаки – он был готов к драке. Но он понимал, что ему не сладить со всеми.
И вот тогда что-то хлюпнуло под ногами. Потом еще. Он опустился на колени, стал ковырять этот кровавый податливый ил. И вдруг провалился в него – провалился с руками и ногами, будто прорвал какую-то пленку, проломил дверь, и оказался в скользком узком лазе. Его понесло вниз, ударяя головой о холодные стены, переворачивая, бросая то влево, то вправо, то вообще черт-те куда. Это было нелепо, дико… Но он летел вниз. Потом он упал на чьи-то тела, в вонючую жижу, потом полз наверх. Полз, задыхаясь и снова соскальзывая, срываясь. Кто-то полз рядом с ним, стонал, тяжело дышал. Но потом упал и затих. А он выбрался.
Да, он выбрался и сидел теперь, опираясь спиной на земляную стену, прислушиваясь к себе и не прислушиваясь к стенаниям бормочущего и всхлипывающего существа. В голове крутилось одно: ушел! ушел!! ушел!!! И это было
