ни перезвона колокольчиков — ничто не выдавало жизни в простойной спальне с высоким потолком.

— Вот она. — Юю указал на нефритовый сосуд на сандаловом столе. — Моя мама.

Жу Си некоторое время тупо смотрела на вытянутый сосуд с широким горлом, накрытым крышечкой. Она ждала, когда жемчужную занавесь отодвинет изящная кисть, и из соседней комнаты покажется благородная госпожа. Но время шло, и с ней безмолвно говорил только пепел в роскошном вместилище.

Ночью, прежде чем лечь в постель, Жу Си краем уха услышала, как Мо-Мо произнесла:

— Этот Дворец — один большой склеп.

***

Свет фонаря плавит ночную тьму, как свиной жир. Пронзительно скрепят петли ворот в дальний двор. Внутри Дворца почти нет стражи, и тяжелые дубовые двери одиноки.

Жу Си опустила фонарь на землю, взялась за тяжелое металлическое кольцо и потянула на себя. Дверь поддалась. Жу Си подняла фонарь и проскользнула внутрь. Свет упал на унылые серые стены, угрюмые павильоны и выложенные камнем дорожки. С листьев склонившегося над прудом кипариса на ровную гладь падают слезы.

Жу Си вошла в южный павильон, где обычно располагались спальные комнаты, прокралась мимо наглухо запертых дверных створок. Сердце набрало бешеный ритм, чтобы внезапно замереть, когда ухо уловило тяжелое, хриплое дыхание. Жу Си прислонилась щекой к тонкой бумаге, прислушалась. Человек за перегородкой был нездоров, воздух вырывался из легких с мучительным мычанием.

Рука потянулась к створке, но в последний миг пальцы дрогнули. Любопытство дорогого ей стоит, а на этот раз заплатить, возможно, придется жизнью. Жу Си набрала воздуха в грудь и взялась пальцами за холодное дерево. Если не узнает сейчас, не сможет спать уже никогда.

Дверь отъехала в сторону тяжело, но беззвучно. Жу Си спрятала за спиной фонарь, чтобы не потревожить человека, лежащего на кровати. Она видела человеческие очертания, закутанные во мрак, как одеяло.

Человеческое существо почуяло присутствие постороннего. Пошевелилось, принюхиваясь.

А потом с диким воплем бросилось на Жу Си.

Безумные, налитые кровью глаза. Бледная кожа с прожилками вен. Раззявленный в крике рот с кровавыми деснами. Это все, что Жу Си успела увидеть, когда в защитном жесте выставила перед собой фонарь, прежде чем ее повалили на пол.

От удара затылком о пол в глазах потемнело. Но сознание мгновенно вернулось к Жу Си, когда зубы сомкнулись на ее руке. Сквозь собственный крик она не сразу услышала суету ожившего павильона. В фонарях в коридоре зажегся свет. Несколько пар рук оттащили существо от Жу Си, другие поставили ее на ноги.

— Зови хозяина, живо! — крикнул кто-то.

Жу Си инстинктивно подчинилась и вылетела из спальни. Оглянувшись, она увидела служанок в нижних халатах, укладывающих беснующуюся женщину на кровать.

Жу Си вылетела из дальнего двора. Она запоздало вспомнила, что оставила фонарь там, но ужас, разгоняющий кровь, протолкнул ее через мрак коридоров и галерей. Баюкая истекающую кровью руку, она замерла у покоев Зеленого змея.

Тело сковало. Разбудить хозяина посреди ночи она не решалась.

Дверь отъехала в сторону, и Жу Си столкнулась с Лю Шэ. Спящий чутко, он проснулся, едва заслышав тревожный перестук шагов. Несобранные волосы лежат на плечах, поверх нижнего халата — одна тяжелая зеленая мантия.

Без слов он обошел Жу Си и стремительным шагом направился к дальнему двору. Она шла за ним след в след, как привязанная.

В дальнем дворе на ступенях павильона рыдала служанка. Из разбитого носа лилась кровь, пачкая белый нижний халат. Зеленый змей остановился перед ней на мгновение, вытащил из уха золотую серьгу и положил на ступень рядом с девушкой.

Женщина металась на кровати, кричала, рвала волосы на себе и девушках, пытающихся ее уложить. Отросшие ногти впивались в держащие ее руки, оставляя глубокие кровоточащие царапины.

Зеленый змей ласково, но твердо придержал ее за плечи, прижал к койке и влил в раскрытый в вопле рот жидкость из бутылька, спрятанного за поясом.

Женщина какое-то время еще кричала, цеплялась за плечи Лю Шэ, как утопающий. А после тяжелые веки упали, тело обмякло. Лю Шэ заботливо накрыл ее одеялом и смахнул с изможденного лица спутанные пряди.

— Подай гребень, раз ты здесь.

Жу Си вздрогнула, не сразу поняв, что обращаются к ней. Огляделась. Служанки уже разошлись, только она стояла посреди комнаты, как дура. С горящим лицом она подобрала с тумбы гребень и протянула его здоровой рукой.

Лю Шэ заметил окровавленную ткань.

— Закати рукав. — приказал он, забирая гребень из дрожащих пальцев.

Кровь уже пропитала ткань, и рукав прилип к ране. В глазах стояли слезы, когда Жу Си покорно отдирала материю. Лю Шэ равнодушно оглядел след от глубоко вонзившихся зубов.

— Возьми в тумбе мазь.

В первом же выдвинутом ящике оказалась небольшая баночка. Даже с закупоренной крышкой она источала горьковато-травяной аромат.

Раненая рука пульсировала. Жу Си держала баночку в руке и разглядывала белое, как траурные одежды, лицо женщины, болезненное и иссохшее, с глубокими черными тенями под глазами и тонким бескровным ртом. Лю Шэ осторожно пропускал черные пряди меж зубчиков гребня.

— Намажь. — раздраженно бросил он, заметив, что Жу Си не шевелится.

Та, сбросив оцепенение, поспешно отвинтила крышку.

Лю Шэ наблюдал за ней краем глаза, Жу Си ощущала его тяжелый, испытующий взгляд.

— Новенькая? — спросил он.

Больше трех месяцев здесь.

— Да, новенькая. Это ваша жена?

Жу Си мысленно открутила себе голову. Должно быть, у нее совсем пустая голова, или жить надоело, если задает такие вопросы.

Она не могла ожидать ответ:

— Мать. Уже много лет такая. У меня не хватает сил…

Он не договорил. Жу Си замерла, рука на весу, пальцы в баночке с мазью. Ждала продолжения, но его не последовало.

У меня не хватает сил вылечить ее.

У меня не хватает сил добить ее.

Зеленый змей не из тех, кто любит и умеет говорить о чувствах. Но он молчал так тяжело и печально, что Жу Си поняла и без слов.

— С тех пор, как умерла Гуаньфэй…

— Я не знаю, что делать с Юю…

— Не умею с детьми…

— Это моя вина…

И еще десяток случайных, малосвязанных фраз, брошенных в пустоту. Жу Си понимала.

Утром Зеленый змей, натолкнувшись на нее в одной из галерей, молча снял с руки перстень и протянул Жу Си. Перстень был золотой, тяжелый, с огромным зеленым камнем, сверкающим обещанием богатства и сытости. Жу Си даже предположить не осмелилась, сколько он стоит.

В горле встал ком.

— Я никому ничего не скажу. — заверила она, смело вкладывая перстень обратно в холодную бледную ладонь. — Считайте, что ничего мне