Шрифт:
Закладка:
Нужно ломать ноги и разбивать кости стоп молотками, дробить кончики пальцев и отрубать большие пальцы. Особенно важны большие пальцы. Но сначала нужно оторвать гениталии, раздробить зубы и проглотить их, броситься на стену или стол, пока не треснет позвоночник и не проломится череп, засунуть в задницу длинные острые ножи, отрезать нос, выжечь соски до черноты.
Все это до того, как мои мозги разлетятся по лицу и груди и растекутся по половицам этой старой пыльной комнаты.
Было бы восхитительно узнать до того, как это станет невозможным, в чем заключалась ошибка, ошибка в составе, сбой в работе желез или нервной системы. Я действительно не хочу никому причинять боль, меньше всего себе. Но я думаю, что прошу слишком многого.
Мне нужно заняться делом.
Мне нужно отправить сообщение. Личное послание. С конца цепочки.
Вы полны дерьма, каждый из вас. Я собираюсь это доказать.
Перевод: Гена Крокодилов
Винтовка
Она нашла винтовку, поставленную на ствол, в глубине его захламленного шкафа, притаившуюся там, словно змея. Он особо и не старался ее спрятать. Она стояла в углу за двадцатифунтовым стеклопластиковым луком и колчаном со стрелами, которые отец подарил ему на Рождество, несмотря на ее возражения, прикрытая его зимней курткой. Она отодвинула куртку и увидела винтовку. Он как-то жаловался, что она роется в его шкафу и долгое время она этого не делала. Она знала, как личное пространство важно для десятилетнего ребенка, особенно для Дэнни. Но когда из-под двери комнаты выкатываются комки пыли, кто-то должен зайти туда и прибраться.
Очевидно, не он.
Она просто хотела пропылесосить, а тут такое. Она протянула руку назад и включила "Electrolux". Какое-то время она просто стояла на коленях, уставившись на винтовку в тяжелой летней тишине, на тонкий черный ствол, притаившийся в тени.
Тайна, — подумала она. — Очередная.
Она сунула руку в шкаф и, взявшись за холодный металл, вытащила ее на свет. Винтовка была старой, двадцать второго калибра. У ее брата была очень похожая в пятнадцать лет. Какое-то время он ходил с ней на стрельбище ветеранов, участвовавших в боевых действиях за рубежом по субботам. Потом в его жизни появились девочки. Дэнни же всего десять.
Где, во имя всего святого, он ее взял?
Ричард бы ему ее не купил. Даже ее бывший муж был не настолько глуп, чтобы хоть на минуту подумать, что она допустит в доме наличие оружия. Нет, это должно быть винтовка ее отца.
Выходит, Дэнни ее украл?
Они гостили у него на ферме в позапрошлые выходные. Ее снова поразило, как опустел дом после смерти ее матери, и она сидела на кухне с отцом, потягивая черный кофе, кружка за кружкой, зная, как он изголодался по общению. А Дэнни бóльшую часть дня был предоставлен самому себе. Сквозь большое эркерное окно она видела, как он зашел в сарай, где ее отец держал двух оставшихся лошадей. Чуть позже заметила, как он идет по полю с высокой сухой травой в сторону леса и ручья.
А потом…
Потом она вообще про него забыла, пока примерно через час он не ворвался в сетчатую дверь с большой черепахой в руке, заходясь в восторге, а она сказала ему отнести ее обратно к ручью, где он ее нашел, потому что они не потащат с собой черепаху до самого Коннектикута и точка.
Отец хранил новые ружья на полке за стеклянной дверью в гостиной. Старые ружья, которыми он больше не пользовался, лежали в подвале, в мастерской. Она оглядела ствол, покрытый царапинами и ржавчиной, и хотя этим летом ее замучил синусит и она почти не чувствовала запахов, она все равно понюхала. От винтовки исходил запах старости и плесени.
Точно отцовская.
Она снова принюхалась и почувствовала запах старого ружейного масла на руках. Наверное, к ней не прикасались годами. Отец заметит пропажу месяцы спустя, если вообще заметит. Она оттянула затвор, внутри блеснула латунная гильза. В ней вспыхнула смесь потрясения и гнева.
Господи, она еще и заряжена!
Отец ни за что бы не оставил винтовку заряженной. Получается, Дэнни обшарил подвал в поисках патронов и нашел их.
Сколько их у него еще?
И где они?
Она подавила порыв перетряхнуть ящики его стола, перевернуть вверх дном его шкаф, но это подождет. Что ей нужно было сделать сейчас, так это найти его и серьезно поговорить. Еще один серьезный разговор, каких будет все больше и больше по мере того, как он будет расти.
Интересно, как он будет выкручиваться?
Это вам не кража батончиков "Milky Way's" в супермаркете, это вам не пожар, который они с Билли Брендтом устроили прошлым летом на поле за католической церковью, хотя и отрицали все впоследствии. Тут уж он не отделается, сказав, что собирался расплатиться за батончики, но засмотрелся на комиксы и забыл, что они лежат у него в кармане. Он не мог утверждать, что двое очевидцев — ребята из неблагополучной части города, которые видели, как Билли и Дэнни идут по полю, а затем выбегают оттуда, смеясь, как раз перед появлением дыма на горизонте, — имели на него зуб.
Винтовка — это дело серьезное.
А патрон тем более, тут так просто не отвертеться. Это вам не появившийся из ниоткуда складной нож, а также внезапно возникшая новехонькая компьютерная игра "Sega Genesis", и не зажигалки "Bic", которые он с завидным постоянством находил на улице.
Каков везунчик!
Она была зла. Она была напугана.
Так зла и напугана, что руки ее дрожали, когда она вынула патрон из патронника и положила в карман джинсов. Она ощутила уже знакомый приступ того, что можно было назвать только скорбью — чувством, что хотя ее сыну всего десять лет, она уже в какой-то степени его потеряла. Как будто в нем появилось нечто, к чему она больше не могла прикоснуться или найти отклик в его душе. Скорбь, которая была так же оправдана и естественна, как скорбь отца по матери. Она знала, что сейчас важно отодвинуть это чувство в сторону и отдаться вместо него гневу. Ей нужен был гнев, а иначе вся эта любовь и скорбь, все это сочувствие и, посмотрим правде в глаза, вся эта обычная старомодная жалость к себе сделают ее только слабее.
Жестокая любовь, — подумала она.
Вот и все, что у нее
