Я бы за такие слова мужчину ударила не кулаком, так хоть словами, но Эльвиса была из другого времени и другой страны.

— Шхан, я всё поняла, — она обвила его, ластясь, как одалиска. — Возьми меня в жёны. Я буду хорошей женой. Буду за твоей спиной, у твоего очага…

— Да? Ты сейчас не даешь мне служить моей сестре и госпоже, как должно, а став женой, и подавно встанешь между нами.

— Нет, Шхан, нет! Никогда! Я была глупой. Я больше не буду удерживать тебя вдали от твоей… от нашей госпожи. Делай, что должен, и пусть Пати докажет, что не хочет большего.

Мы с Шоном облегчённо вздохнули, и он, взяв мою ладошку, влил vis в поцелуе. Я сосредоточилась на конвертации силы сексуального желания в чистую радость и жизнь. На то, чтобы наполниться, ушло четверть часа, а то и больше — Кисс, недовольно чавкая, съела заготовку рахат-лукума, Лиан неспешно вылакал свою порцию, Эльвиса с неослабевающим вниманием следила за нами…

Почувствовав, что ещё чуть-чуть — и не удержу, расплещу, я мягко отняла руку и ушла в спальню. Дрёма — лучший способ пережить обжорство, vis-обжорство в том числе.

Сегодня я наполнила последний накопитель — цельный, без дырок и трещин камешек янтаря. Всего их было девять — неказистых неполированных янтарей, но все они ярко сияли, если смотреть vis-зрением. Этого хватит, чтобы зачать перевёртыша и на первый месяц или даже два, а там я ещё наполню. Достав настоящую золотую проволоку, — эх, старые запасы не безграничны, надо бы не забыть пополнить, — я принялась оплетать камни, собирая их в ожерелье. Будет оригинально: дикий камень в золоте. Выдам за дорогую дизайнерскую работу, если мой подарок увидят обычные люди, а divinitas и так поймут его ценность: или увидят, или учуют.

Интересно, а как змеи-перевёртыши воспринимают vis? На нюх? Или зрением? Вроде бы кто-то из редких оборотней слышит vis как музыку… надо будет обязательно спросить Ритеш.

Завтра надену умопомрачительное шёлковое платье, бережно сохранённое ещё с тридцатых годов, и буду пытаться затмить невесту. В отместку. За всё. И за излишний ум, и за то, что не может защитить Митха от злословящих соплеменников: бедняк женится на богачке, какая неслыханная дерзость и попрание устоев. Буду флиртовать с Митхом, — смеясь, думала я, — совсем немножко. Он испугается, наверное, а Ритеш озлится. Ничего, ей полезно, а то относится к нему, будто он давно уже ей принадлежит. А он не её, он мой. Пока. И я сплетаю ожерелье ради него, чтобы он был счастлив и жил долго. Долго и счастливо, как в сказке. Хорошей детской сказке, где чудовища оказываются заколдованными принцами и принцессами…

Мои мысли вплетались в узелки проволоки, как пёстрые ленточки…

Так прошёл день.

Глава 2

Свадьба была роскошной и… странной. Не индийская, но и не европейская. Невеста восхищала всех стилизованным сари нежно-зёленого цвета. Без позументов и привычного орнамента на ткани сари смотрелось изысканным дизайнерским платьем. Жених был в классическом и дорогущем английском костюме. Большая часть гостей была в европейской одежде, остальные — в индийской, но с минимумом украшений. Я щеголяла в платье чуть желтоватого цвета жирных сливок, и дважды какие-то «дальние гости» приняли меня за невесту.

Шон и Эльвиса сопровождали меня, отказавшись отпускать одну «в логово змей, где будет ещё куча разных оборотней-инородцев». На Шона все пялились. Ещё бы! Копия молодого Бреда Пита. Особенно позабавил один самоуверенный и напористый хлыщ: он знал лицо, но не помнил, откуда. Когда я случайно услышала их разговор, мне показалось, будто я перенеслась в книгу Вудхауза — настолько это было нелепо и смешно.

Не знаю, может, винтажное платье виновато, а может, регтайм в качестве музыкального сопровождения торжества, но меня не оставляло чувство, будто я перенеслась в тридцатые годы. Когда я выходила замуж с просто-таки неприличной частотой. Да, было дело… Я ещё не стала белой — просто не была чёрной… Странно. Даже сейчас я не испытываю ничего похожего на раскаяние. В одно и то же время я трепетно заботилась о престарелом Косте, поддерживая его тело и дух, и позволяла своим мужьям умирать не совсем естественной смертью от слишком частых и слишком бурных постельных утех. Тогда это казалось мне нормальным…

Да и сейчас я считаю так же. Белый универсал — не христианская святая, радеющая за всех людей, правых и виноватых. Наши родители, древние боги, не опекали слабых — и мы, filii numinis, такие же. Да… Но древних нет, или они бледная тень самих себя. Мы, их дети и внуки, прячемся среди смертных, блюдя режим секретности. И кто был прав? Кто выиграл? Тот, кто отбирал лучших и играл ими словно игрушками — или тот, кто принял под свою защиту всех без разбора?

Я — дочь своих родителей, и я отбираю лучших. Но я ими не играю. Нет. Люди достойны уважения и любви. Только не все, ох, не все…

Время словно свернулось в кольцо.

Костя и Вик.

Костя… И Вик…

Мы могли бы… Я выросла, я уже не глупый ребенок. А Вик — не старый солдат, потерявший кров и друзей. У нас могло бы быть будущее. Могло бы… Сердце сжалось в светлой тоске от проблеска надежды. Может, я смогу отнять его у Стража и Вик станет моим… А я — его…

От этих мыслей мне захотелось бежать куда-нибудь, забыться в мерном движении без цели и направления.

Я тихо покинула праздник.

Шон всё понял, он мудрый, хоть и не во всём. И у него своё мнение о моих отношениях с Виком. Никто из моей внезапно сложившейся семьи не в восторге от того, что человек, да ещё почти Страж, так много для меня значит. Но Шон, пожалуй, лояльней всех, и он решил помочь мне по-своему. Отвлечь от глупых мыслей, навеянных свадьбой человека и divinitas.

Следующим утром Шон сообщил, что хочет официально познакомить меня со своим отцом — Уту. Строго говоря, Уту не отец Шону, а как бы крёстный. Шон родился человеком и умер, а уже после смерти его превратили в инкуба. Естественно, не Уту это совершил. Древний бог сделал «подарок» новорождённому, не умеющему сдерживаться и