Маринка замолчала.

- Что - тут-то?

- Встретила хороших людей. Причем случайно, стояла на почте в очереди за посылкой, ей тетка в окошке говорит: вот тут пишите, имя, фамилия... И она пишет, а сама бормочет: Э-ле-о-но-ра Ко-ва-ле-ва... Вдруг ее по плечу хлопает мужская рука, и незнакомый дяденька говорит: никакая ты не Элеонора. Она испугалась: а кто же я? Он ей: ты Марина, поняла? Марина! И тут у нее словно глаза открылись. Она это так описала: все вокруг было скучное, одинаково тусклое, и вдруг стало ярким. А дяденька ей: когда все наладится, подарочек мне занесешь. Поскольку ты та еще недотепа, то с тебя всего пять тысяч, вот визитка.

- Ни фига себе... - пробормотал я.

- Посылку она домой принесла, собрала сумку, и через полчаса ее там уже не было. Документы поменять, оказывается, не проблема, было бы желание. Теперь живет с хорошим парнем, он яхтсмен, они вместе на яхте ходят, и она счастлива. И характер совершенно поменялся. Пять тысяч рублей она, конечно, занесла. Боялась, что как этот дядька ей имя дал, так и отнимет. Так что, если еще когда встретимся, зови меня Ингой. Пока! Удачи!

Она ушла, а я остался стоять, как фонарный столб.

Надо же, думаю, какая фантастическая ахинея. Главное - Семенову не рассказывать, а то он в эту историю с именами уверует, тогда - пиши пропало. Решит, что он теперь не Валентин, а какой-нибудь Павсикакий.

И, разумеется, я все ему рассказал.

- А, знаешь, в этом что-то есть, - заявил Семенов. - Вот ты у нас - Михаил. Мишка. Топтыгин.

- Ну и что?

- Не знаю. Но тебе, наверно, нужно быть Артемом.

- Совсем ты сдурел. Чем плохо быть Михаилом?

- А чем хорошо? Тебе когда в последний раз зарплату повышали? И телефоны у тебя не живут. То на камень уронишь, то в ванне утопишь. Ты на них уже кучу денег протратил.

- А ты свой смартфон вообще в магазине на кассе оставил.

- А ты вспомни свои приключения с "белочкой"! Сколько она из тебя денег выкачала?

Это он про мою машину, старый "гольфик" невнятно-серого цвета, который еще Маринка прозвала "белочкой". День, когда я его продал, был чуть ли не самым счастливым в жизни.

- А ты даже права получить не удосужился. Два раза ведь платил за курсы, и что?

- А ты когда отпуск летом получал? А?..

В общем, он меня разозлил. И на следующий день я пошел к своему начальству, Стасову, - просить о прибавке.

Вот там, в кабинете Стасова, я вдруг понял одну вещь. Когда он скучным голосом спросил, за какие трудовые подвиги давать мне прибавку, я уставился на него и увидел вместо лица каменный блин.

Как нужно говорить с каменным блином, чтобы он тебя услышал и понял? Нужно спокойно перечислить ему все, что мной сделано за последние полгода? Или треснуть кулаком по столу? Или пожаловаться, что на лекарства денег не хватает? Что нужно сделать, чтобы блин стал человеком?

Так что - он всегда таким был, а я не замечал, что ли?..

Начальство было, в сущности, неплохое. Виктор Иванович. Стасов. Лет под полтинник. Лысый. Пьет в разумных пределах. Женат, двое детей, оба... обе?.. Кто там у него, мальчики, девочки?..

Каменный блин.

Весь остаток рабочего дня я наблюдал за нашей командой. Как-то же смогла Юлька убедить его, что ей нужна прибавка. И Рома как-то сумел ему объяснить, что хочет работать не в отделе сбыта, а у нас, в техподдержке. Как это у них получилось? Они что, какие-то особенные?

Юлька самая обычная. Когда вечером все идут с работы, таких Юлек по тротуару - косяки, все в одинаково коротких офисных юбочках, все с похожими стрижками. Рома... Ну чем, чем отличаются друг от друга высокие тридцатилетние парни в очках?..

А потом за четверть часа до конца рабочего времени я разозлился и сел гонять танчики. Думал, сорву злость, подбив парочку вражеских. Но не получилось.

И наконец-то я убедился - со мной что-то не так.

Я не такой, как все.

У меня две руки, две ноги, два уха... Но я не такой, как Ромка и даже как Семенов.

Почему?

Советоваться с Семеновым я не стал - пошлет либо к экстрасенсу, либо к психотерапевту. А я о них читал. Уложит такой тебя на кушетку и станет спрашивать, любила ли твоя бабушка соленые огурцы. Наверно, нужно, чтобы со мной кто-то поговорил. Но не психотерапевт!

И я вспомнил Маринку, которая теперь Инга.

Она не сама додумалась имя менять. Кто-то ей эту систему объяснил. С кем-то она поговорила, рассказала обо мне, наверно...

Откуда-то она ведь знает про ту Элеонору, которая стала Мариной!

Мне ведь немного нужно. Пусть научат, как говорить с начальством!

С Аллочкой мы все это время почти не разговаривали. Во-первых, не о чем, а во-вторых - зачем? Здоровались, правда. Мы ведь без битья посуды расстались.

И вот стоим мы с Юлей в нашей курилке, смолим потихоньку. У нас обеденного перерыва нет, каждый имеет свои законные полчаса, можно вовсе не пообедать, а уйти пораньше. А мы старались поесть быстро, чтобы потом минут десять посидеть в курилке. Смолим, значит, кости ближним перемываем, и вдруг она говорит:

- А ты знаешь, что наша Аллочка уезжает в Швейцарию? Уже подала заявление, с завтрашнего дня увольняется.

- Замуж, что ли, туда выходит? - спрашиваю.

- Нет! Ее туда берут в хор!

- Куда-а-а-а???

И тут выясняется - у нее, оказывается, музыкальное образование и хороший голос. Просто мы ничего в голосах не смыслим, нам казалось - пищит, как несмазанная дверь. Ей как-то на это намекнули, посмеялись, и она при нас больше не пела. И вот она познакомилась с какой-то теткой из Швейцарии, и та ее туда забирает. Аллочка будет петь в хоре, еще - в церковном хоре, ассистировать на уроках вокала, ездить с гастролями по всей Европе. И, чего доброго, наконец-то выйдет замуж.

Надо же, думаю, сколько с ней прожил, а про музыкальное образование не знал. И голос - как голос...

- А самое интересное - вся эта радость началась, когда она покрестилась, - говорит Юля. - Что-то накатило на нее, пошла в церковь и покрестилась. Так что теперь она даже не