рейсами Аэрофлота, наступала «такая минута, когда тебе скажут: за бортом началось чужое небо»[5]. Как и все пассажиры, он смотрел в иллюминатор: самолет приближался к южной границе СССР — реке Амударья. Зажглась лампочка оповещения. Самойленко прислушался. Голос по громкой связи объявил: «Афганистан!»

Самолет вошел в воздушное пространство страны, находящейся в самом сердце Центральной Азии, которая соседствует на севере — с Советским Союзом, на западе — с Ираном, а на юге и востоке — с Пакистаном. «Ил» пролетал над северными территориями, населенными народами, говорящими на тюркских и иранских языках; внизу уже проплывал Гиндукуш. До тех пор, пока советские инженеры в 1964 году не построили через горы туннель, этот хребет отделял не только бассейн Амударьи от бассейна Инда, но и разделял всю страну надвое. Самолет миновал вершины и начал спускаться к Кабулу — столице, расположенной на густонаселенном востоке страны. Еще восточнее Кабула виднелся хребет Сафедкох на границе Афганистана и Пакистана, прорезанный рекой Кабул, притоком Инда. Южнее, вдоль построенной американцами кольцевой дороги, простирались фруктовые сады и плантации бассейна реки Гильменд; в этих краях расположен второй по величине город страны — Кандагар. Все эти восточные и южные окраины — родина пуштунов, народа, говорящего на индоиранском языке пушту. Специалисты полагают, что их численность составляет от семи до восьми миллионов человек и, таким образом, они составляют большинство населения страны. Однако за пределами Афганистана — в основном в соседнем Пакистане — живет еще больше пуштунов. Кроме того, в Афганистане проживает множество таджиков, узбеков, хазарейцев, кызылбашей и других этнических групп. Поэтому неудивительно, что некоторые ученые называют Афганистан «мечтой этнографа»[6].

Ил. 1. Центральная Азия времен холодной войны, около 1947–1991 годов с указанием стран, регионов и советских республик. Восходящая к колониальной эпохе линия Дюранда, обозначенная пунктиром, создавала фактическую границу между Афганистаном и Пакистаном, однако Кабул никогда не признавал ее в качестве законной международной границы. Карта составлена автором. На карте слева направо и сверху вниз: Туркменская ССР; Советский Союз; Таджикская ССР; Китай; Афганистан; Кабул; Исламабад; линия Дюранда; Пенджаб; Иран; Белуджистан; Пакистан; Аравийское море; Синд; Индия

В 1747 году Афганистан стал монархией, а в 1919 году добился независимости от Англии. Начиная с 1929 года страной правил пуштунский род из племени мухаммадзай, принадлежавшего к племенному союзу дуррани из южного Афганистана. Первый шах был убит через три года после начала правления, но его сын, Мухаммед Захир-шах (он не имел отношения к иранскому шаху), правил страной тридцать девять лет, в течение которых его регенты, премьер-министры и он сам не допускали никакого народовластия. В стране проводилась умеренная модернизация. Государство не предъявляло больших требований к народу, а народ — к государству. Это казалось мудрой политикой: на фоне того, что творилось в регионе — крах империй, революции, мировые войны, раздел Индии, — Афганистан в течение пятидесяти лет пребывал в покое. Вместо того чтобы следить за происходящим в Вашингтоне или Москве, осторожное кабульское правительство привлекало иностранных специалистов для развития экономики и реформирования государства. И даже когда летом 1973 года двоюродный брат Захир-шаха, премьер-министр Мухаммед Дауд-хан сверг монархию, Афганистан все еще оставался островком относительной стабильности в бурном море холодной войны.

Однако вскоре все резко изменилось. Вечером 27 апреля 1978 года афганские коммунисты, называвшие себя Народно-демократической партией Афганистана (НДПА), свергли и убили Дауда и провозгласили страну демократической республикой. Так Афганистан стал вторым (после Южного Йемена) коммунистическим государством с преимущественно мусульманским населением и одной из социалистических стран третьего мира. В отличие от своих предшественников времен монархии, руководство НДПА, в котором было много пуштунов из проживающего на востоке племени гильзаев, навязало сельскохозяйственной стране радикальные перемены. Государству, непосредственно граничившему с южными республиками СССР, грозила гражданская война, а афганские коммунисты еще и усугубляли кризис своими внутрипартийными раздорами и убийствами. Наконец, 24 декабря 1979 года Советский Союз, не игравший никакой роли в начале так называемой Апрельской революции, вторгся в Афганистан. Сначала в Кабул был заброшен спецназ, ликвидировавший прежнее руководство НДПА, чтобы освободить место новым лидерам, а затем страну оккупировали десятки тысяч советских солдат. Интервенция привела к катастрофе: из приблизительно пятнадцати миллионов человек, населявших Афганистан в 1979 году, треть превратилась в беженцев, искавших приют за пределами страны, а еще одну треть в конечном итоге составили раненые и внутренние беженцы. Больше миллиона афганцев было убито. Но наряду с этой кровавой бойней шел и другой процесс. Тысячи советских людей, желавших помочь афганцам в создании нового государства — в том числе и те, кто летел одним рейсом с Самойленко, — вместе с десятками тысяч местных коммунистов превращали Афганистан в испытательный полигон для построения социализма в масштабах национального государства.

У этих строителей светлого будущего были противники. Сотни тысяч повстанцев действовали по ту сторону линии Дюранда — оставшейся от колониальных времен границы, отделяющей Афганистан от Пакистана. Они вели вооруженную борьбу с афганским коммунистическим государством и советскими оккупационными войсками. При поддержке пакистанских спецслужб и с помощью миллиардов долларов американской военной помощи афганские повстанцы — моджахеды — превратились в грозных бойцов, участников одного из главных конфликтов времен холодной войны. На стороне моджахедов действовали также и неправительственные организации, возглавляемые европейскими общественными деятелями, полагавшими, что будущее не за социализмом и не за национальным государством, а за транснациональными моральными ценностями. У истоков этого проекта гуманитарной посттерриториальности стояли разочарованные европейские левые, которым пришлось столкнуться с «реальным социализмом» в тех местах на планете, где разные социальные уклады наложились друг на друга после крушения колониализма. Афганистан стал не просто еще одной площадкой, на которой разыгрывался спектакль холодной войны с участием СССР и его врагов, но местом, где решался вопрос об отношении людей левых убеждений к идее национального государства в третьем мире. Некогда зажатый между империями и прежними границами, Афганистан стал полем битвы двух несовместимых подходов к проблеме суверенитета в третьем мире: советским территориальным авторитаризмом, с одной стороны, и постгосударственным гуманитаризмом — с другой. Спор этих двух концепций, протекавший в условиях межрегиональной гражданской войны, выявил роль Афганистана не как «кладбища империй», а скорее как кладбища идеи национального государства в третьем мире.

Как это происходило, может поведать рассказ о таких людях, как Самойленко и его направлявшиеся в Кабул коллеги. Это история усилий, предпринимавшихся еще до вторжения американскими и западногерманскими «государственниками»,