разжимая мое плечо. Мне было больно, и я была уверена, что на левом плече останется синяк. Но я бы ни за что не попросила брата отпустить меня. Тогда я (наверное, единственный раз за всю жизнь) ощутила себя сильно необходимой Диме.

— Сынок, мужчины не плачут. Помнишь? — прошептал отец.

Дима махнул головой вверх, пытаясь согнать слезы, и закусил нижнюю губу, кажется, до крови.

— Теперь ты мужчина в семье, Дим, — серьезно проговорил отец. — Защищай свою сестру, сын, — отец кивком указал на меня, а через пару секунд добавил: — И мать.

После этих слов отец ушел. Больше мы его не видели. У него появилась новая семья и новые дети. Старые ему стали резко не нужны.

Стоя сейчас под непрекращающимся ливнем, я вдруг подумала, что это были не самые лучшие последние слова отца сыну. Вовсе не это должен был сказать папа. Вовсе не так он должен был исчезнуть из нашей жизни. Более того, ему не нужно было исчезать. Совсем не в тринадцать лет на мальчика должен лечь груз ответственности за семью.

Когда ушел папа, мать начала выпивать. Нет, сразу не так много. Два года она держалась и пыталась делать вид, что все хорошо. Мне тогда даже показалось, что жизнь не так уж сильно и изменилась после ухода отца. Все было как раньше, кроме того момента, что нас теперь было трое, а не четверо.

Два года все было практически хорошо. Мама продолжала работать в университете. Преподавала славянскую мифологию и народное искусство. Она каждый день ходила на работу, возвращалась домой, готовила ужин, интересовалась нашими детскими проблемами, гладила нас по голове, целовала каждый раз перед сном, но больше уже не улыбалась.

Сначала она могла позволить себе лишь иногда бокал за ужином. Потом начала пить каждый день, затапливая свою женскую обиду в алкоголе. Она считала себя самой несчастной женщиной на свете. Хотя я уверена, что на свете есть женщины и понесчастней.

Вскоре мы с Димой стали находить пустые бутылки от вина, спрятанные по всему дому. Она пыталась именно вином заглушить ту боль, которая осталась у нее после ухода мужа.

Затем ее уволили с работы. Нам она сказала, что сделала ошибку в каком-то дико важном отчете. Но мне кажется, проблема была совершенно в другом. Теперь мы с Димой практически никогда не видели мать трезвой.

Мы пытались как-то бороться с этой ужасной проблемой. Весь алкоголь, который находили в доме, мы выливали в унитаз. Однако мама всегда находила еще. Она либо пила, либо спала, закрывшись в своей комнате. На нас ей вдруг как-то неожиданно стало абсолютно плевать.

Несмотря на то, что отец после своего ухода больше так и не пытался с нами встретиться, он каждый месяц исправно присылал деньги, урезав их только после восемнадцатилетия Димы. На эти деньги мы и жили. Их, конечно, было не так много, чтобы ни в чем себе не отказывать, но достаточно, чтобы не голодать и покупать себе самые необходимые вещи.

Кредитная карта всегда находилась у брата. После того, как маму уволили, Дима осознал, что сейчас он действительно ответственен за нас, поэтому ему пришлось найти подработку после школы. Он подрабатывал и грузчиком, и доставщиком пиццы, и официантом. Времени на занятия по футболу оставалось все меньше и меньше, и вскоре он совсем забросил свои тренировки, а вместе с этим и детские мечты стать известным футболистом. Теперь он жил просто для того, чтобы заботиться обо мне и маме. Однако мне казалось, что маме вовсе не нужна была эта забота. Однажды она так и написала черным маркером на двери в свою комнату: «Оставьте меня в покое!»

Мы и оставили.

В один из самых обычных осенних дней я вернулась из школы и заметила на кухонном столе огрызок бумаги, вырванный из старого маминого блокнота. За столом сидел брат, по его щекам текли слезы. Заметив меня, он тут же смахнул их и отвернулся к окну. Я взяла в руки листок и тут же узнала почерк мамы:

«Я так больше не могу. Не ищите. Меня больше нет»

Вот и все.

Вовсе не такими должны были стать последние слова мамы своим детям. Эти слова, полные отчаяния и безнадежности, разрывали сердце. Мы с Димой остались совсем одни, брошенные родителями, которые не смогли справиться со своими проблемами и предпочли сбежать от них, оставив нас на произвол судьбы.

Дима, всегда такой сильный и ответственный, теперь сидел, сгорбившись над запиской, и тихо плакал. Я подошла и обняла его, пытаясь хоть как-то утешить. В этот момент я поняла, что теперь мы должны держаться друг друга, ведь больше у нас никого не осталось.

Мы долго сидели в тишине, пытаясь осознать случившееся. Наконец, Дима поднял на меня покрасневшие глаза и сказал:

— Лера, мы не можем ее бросить. Мы должны найти маму, она нуждается в нашей помощи.

Я согласно кивнула. Несмотря на все, что она натворила, она все еще была нашей матерью, и мы не могли просто оставить ее в беде. Дима решительно встал и направился к телефону, чтобы сообщить в полицию о ее исчезновении.

Мы обыскали весь город, расклеивая объявления, опрашивая знакомых и соседей. Но никто ничего не знал. Следы мамы словно растворились в воздухе. Дима не оставлял попыток, день за днем пытаясь найти хоть какую-то зацепку. А я не могла перестать винить себя.

Маму мы ее так и не нашли.

Глава 2

Два дня до исчезновения брата

Лера

Будильник звенел уже несколько раз, а я в тайне молилась, чтобы время замедлилось. Я опаздывала в университет. Я, черт возьми, как очень сильно опаздывала в универ! Разлепив один глаз, я взглянула на часы.

7:30

Полчаса до пары. История Древней Руси. Нет уж, опаздывать туда точно нельзя. Поэтому и вовсе не стоит идти. Снова зазвенел будильник на телефоне, я отшвырнула его под кровать и зарылась в одеяло. Стукнувшись об пол, телефон каким-то образом вырубил будильник, и я вздохнула с облегчением. Через пару минут я снова погрузилась в сон. И мне опять снилась девушка, сгорающая на костре, как две капли воды похожая на меня. Этот кошмар периодически мучал меня, но я никому о нем не рассказывала. В последнее время он стал сниться мне все чаще и чаще. Громкая мелодия вдруг резко выдернула меня из сна, я резко распахнула глаза.

9:49

Я проспала еще и зарубежную литературу. Класс. В попытке найти