Шрифт:
Закладка:
На связь вышел главный фармацевт холдинга Глеб Сергеевич Артемьев. Закричал радостно:
Владимир Дмитриевич, как вы там, на берегах Атлантики?!
— Прекрасно, Глеб Сергеевич.
— У нас тоже все в порядке. Получили наконец инсулин из Германии, вся наша машина бесперебойно, четко крутится. Ну… Только Юрий Васильевич крепенько приболел.
— Дорохов? Что с ним?
— То ли простудился на своей зимней рыбалке, то ли что-то серьезное. Точный диагноз еще не поставлен.
— Лежит дома?
— Пока дома.
— Глеб Сергеевич, — жестко заговорил Владимир, — я вас убедительно прошу, уложите его хоть силой в платную больницу Семена Воркунова. Скажите Дорохову, что это мой приказ и пусть не брыкается!
— Я понял, Владимир Дмитриевич.
— Какие еще неприятности?
Артемьев засмеялся:
— Я же сказал — никаких! Честное слово. Можете ловить океанскую рыбу хоть полгода, наша машина не даст сбоя.
— Дай бог. Всем привет, Глеб Сергеич.
— Счастливо. Целуйте Ирину.
Владимир отключил мобильник и вышел из-за своего укрытия на обрыв. Ему показалось, что небо слегка просветлело, а черные струи африканского песка стали не столь густыми, пошли с проплешинами и вроде бы ослабели.
Он прикинул, что еще надо сделать, когда погода наладится. Программа была достаточно обширной. Съездить в порядке индивидуальной экскурсии в пиратскую деревню — это где-то в глубине острова. Порыбачить на южной стороне архипелага — здесь рыбалки были ночные, при свете луны, и ему обещали устроить такое приключение — Владимир был заядлым рыбаком. Далее — посетить местный океанариум. А потом посвятить целых два дня отдыху в клубе «Барракуда». Снять там комнату на двое суток, взять напрокат акваланг, подводную видеокамеру, нырять, загорать, пить легкие вина, плевать в небо и ни о чем не думать. Тем более что из всех пунктов этой программы Ирина примет участие разве что в одном — в поездке в пиратскую деревню. Толковали, что в тамошних лавчонках продают какие-то дивные вещи ручной работы.
Он уже четко видел, что Ирина томится, что Тенерифе ей — рыбья кость поперек горла, и все скандалы объясняются именно этим ее недовольством. Впрочем, у нее всегда была причина для недовольства и скандала. Вздорная, взбалмошная, жадная и злая, она не любила никого и, как теперь понимал Владимир, никогда. Он не мог забыть облегченный радостный вздох Ирины, после того как самолет с Катей на борту оторвался от взлетной полосы и ушел на Лондон. От чего она почувствовала себя освобожденной? От забот о родной дочери?! От ответственности за нее?! Не было у Владимира ни одного близкого человека, ни одного друга, который рано или поздно не сказал бы: «Володя, как ты можешь жить с такой мегерой?» А ведь жил. И любовниц сколь-либо постоянных не заводил, как то положено процветающему русскому бизнесмену. Ну разве что порой уходил в глубокий запой, так опять же не более чем на трое суток, которые ни от чего не спасали и ничего не меняли.
Да, погода явно налаживалась — на набережной уже появились группки людей, которые с надеждой вглядывались в небо и в кромку океана, тяжелые волны с грохотом расшибались о скалы, поднимая фонтан сверкающих брызг.
Владимир дошел до своего автомобиля, сел к рулю и включил вентилятор, чтобы выдуть из салона густые клубы табачного дыма. Но не сделал никаких замечаний. Зачем? — все пустое. Нужны радикальные меры. Спросил без нажима:
— Съездим в океанариум?
— Домой, — обрезала Ирина.
— Пообедаем в рыбном ресторане? Креветки королевские, лобстер и всякая океанская живность?
— Домой.
Зариковский скучающе молчал.
«Конец, — принял решение Владимир. — Доплываем до Барселоны, долетаем до Москвы и тут же разводимся».
В отеле Ирина взяла у Владимира мобильник и залезла в ванну. Он знал, что ранее чем через час она оттуда не вылезет. Пока не обзвонит своих московских товарок, не нажалуется им, с какой мерзостью здесь, на Канарах, она столкнулась, а потом будет строить радужные планы о том, какую блистательную светскую жизнь закрутит, когда наконец вернется в Москву. Говорила с подругами Ирина негромко, знала, что мужа раздражает ее болтовня. И только в одном месте сказала громче, явно желая, чтобы ее услышали:
— Да нет, Оля! Мы бы прямо отсюда вылетели в Москву, но в Барселоне у Володьки деловые партнеры по бизнесу, и он там проторчит еще пару суток. Так что придется мучиться в этом морском плаванье, меня снова вывернет наизнанку! Ну да, конечно, морская болезнь!
А утро следующего дня оказалось ослепительным. Океан рокотал приглушенно и ласково, нежаркое солнце поднималось на ясном небе. С шестнадцатого этажа, где снимал номер люкс Владимир, были видны внизу еще пустые улицы. Здесь просыпались неторопливо — метрах в ста кромка океана, а с другой стороны — темные горы.
Бассейн еще не открыли, да Владимир туда и не ходил. В конце концов, это бесстыдство — жить на берегу океана, а купаться в бассейне. Хотя именно так и поступали девяносто пять процентов всех отдыхающих. То ли боялись океана, то ли им было лень пройти сто метров. Владимир надел спортивный костюм, прихватил полотенце и на лифте спустился вниз. До океанского берега он добежал легкой трусцой, нашел уже знакомый пологий спуск, на ходу выскользнул из одежды и полез было голым воду. И тут же рванул назад. В десяти метрах от берега он увидел светлую женскую головку, а потому поспешно натянул плавки.
Девушка засмеялась и вышла из воды. Какая-то узкая тряпочка на ее бедрах изображала трусики, а более на ней не было ничего. Красивая большая обнаженная грудь соблазнительно колыхалась, когда девушка, осторожно обходя камни в воде, вышла на берег. Тело у нее было пышным, гладким, очень молодым, без единой лишней складки. Лет, наверное, девятнадцать-двадцать. Продолжая улыбаться, она что-то проговорила по-немецки. А потом сделала знак рукой, давая понять, что ее ничуть не смущает, если он полезет в океан без плавок. Здесь это было в порядке вещей. Мужчины на городских пляжах, правда, без плавок не ходили, но женщины, особенно молодые, без смущения ходили только в трусиках, и это не были пляжи нудистов. А вот просто так — свобода нравов, да и что туг такого?
