Так думали даже русские ветераны, вполне привычные к местной погоде. Но зима 1788/1789 годов в Северном Причерноморье в разгар очередной русско-турецкой войны, выдалась необычайно морозной и снежной. «Выпавший весьма глубокий снег и крайний от того недостаток в корме… Стужа и вьюги несносные, что люди и скот от того много перемёрли…» – докладывал царице Екатерине II фельдмаршал Румянцев.

Русская армия пыталась встать на «зимние квартиры» в Молдавии, и всю осень её беспокоила налётами последняя крымско-татарская армия. Таврический полуостров к тому моменту уже стал частью России, но турецкий султан продолжал назначать крымских ханов. Южная же половина той страны, которую мы ныне именуем Молдавией, тогда именовалось Буджакской степью, или Буджакской ордой, там издавна обитали кочевники, а к исходу 1788 года базировалось 5-тысячное конное войско оставшегося без Крыма крымского хана Шахбаз Гирея.

Экстремальные снегопады и морозы блокировали как русских, так и татар. Ханская конница спасалась от морозов у большого села Ганкур в 30 верстах южнее Кишинёва. Будущую столицу Молдавии, точнее то, что от неё осталось после сожжения татарами, занимала дивизия генерала Михаила Каменского. Ныне его помнят только некоторые историки, а современники ценили наравне со знаменитым Суворовым – оба полководца почти одновременно прошли все ступени армейской карьеры, не раз вместе воевали, оба в итоге почти одновременно получили фельдмаршальские чины.

Но история редко справедлива – Суворова помнят, а Каменского забыли. Хотя в последний день 1788 года именно этот забытый полководец одержал победу, не менее впечатляющую, чем штурм Измаила или переход через Альпы.

Когда Молдавию сдавили жуткие морозы и засыпал небывалый снег, Каменский предложил Румянцеву и командирам соседних дивизий атаковать татар. При экстремальной погоде все сочли предложение безумием. Ни командование, ни соседи, страшась морозов, помощи прислать даже не попытались – тогда Каменский двинулся в атаку один со своими немногочисленными полками. Ему пришлось оставить всю артиллерию, её просто не могли протащить по засыпанным дорогам. В итоге отстала и почти вся пехота, сквозь снега и метели к ханской ставке 30 декабря 1788 года пробились немногие драгуны и казаки из дивизии Каменского.

Завязалась странная кавалерийская битва без аллюров и лихих атак – едва двигаясь по брюхо в снегу, кони быстро выбивались из сил. «На поле сражения снег был до того глубок, что кавалерия и казаки должны были спешиться и дрались стоя с татарами, тоже сошедшими с коней…» – вспоминал участник той битвы, упомянутый выше майор фон Раан. Мороз и снег почти исключили действие огнестрельным оружием, зато сражение стало последним, в котором документально зафиксированы потери наших бойцов от выпущенных татарскими лучниками стрел.

31 декабря 1788 года в безумной снежной схватке войско крымского хана потерпело поражение от уступавших числом спешенных кавалеристов Каменского. В плен попали высокопоставленные турецкие офицеры, прикомандированные к ханской ставке. В рукопашной погиб даже старший сын хана. И тут генерал – человек, по отзывам современников, весьма суровый – сделал жест, не характерный для той войны. Отослал тело ханского сына отцу со словами сочувствия.

В итоге Шахбаз Гирей потерял волю для дальнейшей борьбы с русскими, турецкое правительство поспешило отозвать его в тыл. Победа же, одержанная по горло в снегу ныне прочно забытым генералом Каменским, стала последним сражением русских с регулярным войском крымского ханства.

«Батальоны не фрегаты…»

Младший сын вышеупомянутого генерала Каменского, Николай, тоже стал генералом, тоже победоносно воевал, по праву считаясь самым талантливым полководцем первых лет царствования Александра I. И тоже, как и отец, Каменский-младший ныне прочно забыт – его нет среди героев 1812 года, он умер от неустановленной «лихорадки» как раз накануне вторжения Наполеона.

Между тем именно Каменскому-младшему принадлежит авторство наступательной операции, бесспорно, самой уникальной на нашей планете и, вероятно, самой дерзкой, самой фантастической в многовековой истории русской армии. Ведь никто и никогда не задумывал и не осуществлял наступление сухопутных войск на своих двоих через открытое морское пространство – ближайшим аналогом здесь будет лишь поход пророка Моисея из библейской легенды о форсировании Красного моря. Но то легенда, а русская армия осуществила такое на практике весной 1809 года в ходе одиннадцатой по счёту русско-шведской войны.

Немного предыстории. К исходу 1808 года русская армия с упорными боями заняла всю Финляндию, и война со Швецией зашла в стратегический тупик. Зимние шторма и лёд на Балтийском море не позволяли флоту вести боевые действия против Стокгольма. Было понятно, что к весне шведские войска, отдохнув и усилившись, вернутся на территорию Финляндии, где их поддержат местные партизаны. Изрезанное заливами финское побережье протянулось почти на 1000 вёрст, его было невозможно полностью прикрыть от шведских десантов.

Наши генералы осознавали – если дать шведам зимнюю передышку, то, несмотря на все успехи в завоевании Финляндии, весной война начнётся заново. В условиях сомнительного мира с наполеоновской Францией, контролировавшей почти всю Европу, такая затяжная война могла стать серьёзной угрозой для России. Борьбу со Швецией необходимо было заканчивать как можно быстрее, решительным ударом.

Тут-то Николай Каменский, не раз отличившийся при завоевании Финляндии, выдвинул уникальный по дерзости, решительности и отважному безумию замысел – пользуясь тем, что северная Балтика, огромный Ботнический залив между Швецией и финским берегом, изредка ненадолго покрывается коркой льда, перейти пехотой и кавалерией по морскому льду непосредственно к шведам и там принудить врага признать поражение.

«Батальоны не фрегаты, чтобы ходить по заливам…» – воскликнул, узнав о подобном замысле, генерал Фридрих Вильгельм фон Буксгевден, тогда главком русской армии в Финляндии. И всё же в русской военной истории даже пехотные батальоны оказались фрегатами – об уникальном походе русских воинов по заледеневшим волнам Балтики прямиком в Швецию читатель подробнее узнает в главе восьмой этой книги.

«Понесенные в сем переходе труды единственно русскому преодолеть только можно…» – писал тогда в донесении царю Барклай-де-Толли, будущий герой 1812 года. Сегодня читатель без труда может открыть карту и оценить безумную отвагу ледяного маршрута через Ботнический залив. Не случайно тот конфликт стал последней войной Швеции против России. Повторим, примеров подобному в военной истории человечества более не было.

Собственно, все упомянутые в данной статье эпизоды – от зауральских лыжных походов князя Петра Ушатого до ледяного похода генерала Барклая через Балтику – не имеют аналогов у наших соседей по планете. Пожалуй, в иных странах о каждом таком подвиге сочиняли бы многочисленные эпосы и легенды, снимали бы фильмы – у нас же