Седовласый, но еще моложавый подполковник привстал и поздоровался с Гуровым за руку, а Гейнц — мужчина средних лет, с небритым подбородком и угрюмым взглядом — поздоровался лишь кивком головы. Руку майор протягивать Гурову не стал, поэтому Лев Иванович решил, что он тоже делать этого не будет. Про себя же подумал, что фээсбэшник слишком много о себе мнит. Но потом уже, несколько позже, он узнал от Улямова, что Гейнц вообще никому не подает руки. У него бзик, а вернее, как сегодня модно это называть, — фобия: он боится микробов и заразы, которая может передаваться от других людей. Но эта странность не мешала майору быть одним из самых лучших в своей профессии.

— Скажу тебе честно, Лев Иванович, — посмотрел на Гурова Алаутдинов. — Это я просил Петра Николаевича прислать именно тебя. Так сказать, по старой памяти. Видел тебя в работе, знаю твою хватку и наслышан о твоем сыщицком чутье. Следил, знаешь ли, за тобой, следил…

Егор Арсенович замолчал, потер ладонью лоб, а потом спросил следователя:

— Анна Ильинична, введешь нашего помощника в курс дела?

— Введу.

Молодая женщина кивнула и, раскрыв папку, которая лежала перед ней, принялась рассказывать, изредка бросая взгляд то на один, то на другой документ, который брала в руки.

— Пока что у нас с информацией негусто. Убийство произошло позавчера на территории ликероводочного завода «Дионис», а если точнее, то в кабинете управляющего этим заводом — Игнатова Владимира Владимировича. Он, собственно, и был убит, — уточнила она. — По данным судмедэкспертизы, смерть наступила в результате смертельных ранений в область груди и головы. Если конкретно, то оба выстрела были фатальны для жертвы. Второй выстрел — в голову — был уже и не нужен, и был произведен, скорее всего, как контрольный.

— Думаете, что убийство было заказным? — прервал Бубнич Алаутдинов. Вопрос он задал скорее не из-за того, что не знал ответа на него, а для того, чтобы Гурову была понятней ситуация.

— Вполне возможно, но наверняка мы этого еще не знаем, — ответила следователь и покосилась на губоповца. — Пока что у нас есть только две версии. О них — чуть позже. Опять же, по предварительным данным медэкспертов, смерть наступила в промежутке примерно с двадцати одного часа до двадцати двух часов. Хотя обнаружили тело только на следующее утро.

— Позавчера у нас была суббота, — заметил Лев Иванович. — Что, у этого Игнатова не было выходных, если он в субботний вечер находился на своем рабочем месте?

Бубнич недовольно нахмурилась, ей явно не понравилось, что ее перебили, но Гуров не стал извиняться. Ему нужно было видеть всю картинку сразу, а не дожидаться, когда Анна Ильинична даст нужные пояснения.

— По словам жены Игнатова, которую мы сразу же и опросили, он уехал в субботу вечером на завод на какую-то деловую встречу. Во всяком случае, именно так он сказал ей по телефону. Кстати, такой поздний его уход жену совсем не смутил. Она утверждает, что ее муж довольно часто встречался с деловыми партнерами и в будние, и в выходные дни именно по вечерам.

— Угу, понятно, — покивал Гуров. — И кто же его нашел утром в воскресенье? Контора-то ведь точно в этот день не работает.

— Утром, в воскресенье, когда жена вернулась от дочери, у которой она ночевала, она обнаружила, что мужа дома нет и, по всей видимости, он в квартире не ночевал. Тогда она стала ему звонить, но тот не откликнулся ни на ее звонки, ни на эсмэс-сообщения. Примерно в десять утра она позвонила дочери и все ей рассказала. Дочка посоветовала позвонить кому-нибудь из руководства завода и узнать, с кем отец встречался накануне. Обзвонив всех, кого она знала, и, узнав, что ее мужа никто вчера вечером не видел, она сама поехала на завод и настояла на том, чтобы охрана осмотрела его кабинет. Охранник и обнаружил тело. Он рассказал все Игнатовой, а она уже сама позвонила в полицию.

Следователь многозначительно посмотрела на Улямова, и тот, вздохнув, продолжил:

— Да, тут у нас вышел прокол. Когда я с напарником прибыл на место происшествия, Игнатова уже хозяйничала в кабинете мужа. Хорошо хоть, тело не трогала. Но следов наоставляла…

Он тихо ругнулся.

— А почему охранник ее туда пропустил? Он что, не знает, что нельзя этого делать?! — возмутился Гуров.

— Попробовали бы вы остановить эту фурию! — с восхищением в голосе ответил Тамир Улямов. — Это не женщина, а катастрофа ходячая.

— Да, он прав, — согласилась с ним следователь и чуть заметно улыбнулась.

— Она мой кабинет сегодня утром чуть не разнесла, — усмехнулся Алаутдинов. — Чтобы ее угомонить, пришлось пригрозить, что закрою ее на трое суток за хулиганство и неуважение к работникам полиции.

Вересков и Гейнц от комментариев воздержались, но по их лицам Лев Иванович догадался, что и они успели познакомиться с женой Игнатова. Майор из ФСБ сидел, опустив голову, и улыбался, а Вересков, поставив локоть на стол, и вовсе закрыл рот рукой. Его улыбку выдавали глаза, в которых плясали бесенята.

— В общем, работы нам за эти два дня прибавилось, — заключил Улямов.

— Продолжайте, Анна Ильинична, — попросил следователя Алаутдинов, и Бубнич продолжила:

— Орудием убийства послужил обрез гладкоствольного охотничьего ружья «ТОЗ 34». Классическая двустволка двенадцатого калибра. Раньше ни само оружие, ни переделка нигде не светились. Сейчас проверяем всех владельцев таких ружей в городе. А заодно ищем тех, кто мог обрезать ствол. Но надежды на то, что найдем, чье это ружье, почти нет. В свое время их было выпущено огромное количество.

— Это точно, — согласился Алаутдинов. — У моего отца было такое. Он был лучшим охотником-заготовителем в совхозе.

— На месте преступления, — вежливо улыбнувшись на фразу Егора Арсеновича, продолжила следователь, — криминалисты собрали такое бесчисленное множество биоматериала и следов, что разгребать и сравнивать их нужно будет не меньше двух недель. Не говоря уже о том, чтобы установить, какие из них принадлежат убийце. Так, что у нас еще… Вот, взгляните.

Бубнич протянула Гурову несколько фото, сделанных на месте происшествия.

— На территории завода наверняка есть камеры слежения… — рассматривая снимки, сказал Лев Иванович.

— С камерами у них все сложно, — вместо следователя ответил майор Гейнц. — Примерно месяц назад завод начал процедуру банкротства — был в долгах как в шелках и не мог позволить себе содержание и обслуживание записывающих камер. Нет, камеры-то у них были, но они в большинстве своем были отключены. Торчали просто так, для отвода глаз, и