- Как ты сюда?

- Гниль-дело. По наколке брали кассу с Тишей… Тишу знаешь? Ну не важно! Тут – вот вам - раз! – целое кодло ментов!.. Эх, ма… Тишу жалко – пуля в лоб, он даже удивиться не успел. Менты ведь нас ждали, было чему удивляться.

- Кто наводчик?

- В том-то и дело, Тиша его знал. Какой-то поляк… Стравинский или Стервинский…

- Знакомьтесь! – спохватился Порох. – Степан Угрюмый. А это Щука. Тоже, кстати, фронтовик.

- А те двое?

Пархоменко брезгливо сморщил лицо.

- Старый – Жоржик. Клюквенник. Второй – ещё хуже – стукачок. Полонский. Второй год его тут прячут. Я б его сам удушил, легавый буду.

- Что мешает? – Щука хитровато прищурился.

- Дак, сам знаешь… В одной упряжке бежим, - Порох тяжело вздохнул. – Для воров мы теперь все суки.

- Да, - говорю. – Невесело. И как так вышло-то?

Вопрос мой был чисто риторическим, но Порох вспыхнул:

- Сами виноваты! Знали же, о чём договорились на большом сходняке…

- Ты там был? – спросил Щука.

- Так все были в курсе…

- Все говорят, а кого не спросишь – все только знают. Кто ж там был? Хан говорил, его там не было! – Щука стал загибать пальцы. - Хана не было, Ухтымского не было!.. Там даже Дмитрия Ильича не было!

- Большой сходняк был, - настаивал Порох. – Все были в курсе.

- Мнения разделились и там, - возразил я.

- Дак это… окончательное решение принимается большинством.

- Плевать мне на большинство! – заявил вдруг Щука. – У меня своя башка на плечах!..

- Да ты что? – криво усмехнулся Пархоменко. – Твоя башка только для вшей, и те не держатся.

- Что ж, по-твоему, мы не правы? По-твоему, мы в натуре ссучились, когда воевать пошли?

- Закон гласит: никогда ни в какое сотрудничество с властями не вступать.

Щука с равнодушным видом полез наверх, буркнув напоследок:

- Я сам себе хозяин.

- Ага, – согласился Порох. – Всяк хозяин собственной смерти. – Он помолчал. – Большинство всё-таки было право. У настоящего вора ни флага, ни родины. Защищать ему нечего. Какая разница – монархисты, коммунисты, нацисты, фашисты, капиталисты… Нам всё едино… У воров свой закон… Разве нет?

- Что ж ты на фронт попросился тогда?

Пархоменко хмыкнул, пожал плечами и неуверенно так ответил:

- Дак это… Ты понимаешь… Весна была…

Лицо его приняло какое-то наивно-детское выражение. Он помолчал задумчиво и повторил:

- Весна была, сам понимаешь…

Я вроде как кивнул: понимаю, мол. Что уж тут непонятного. Весной сидеть особенно не хочется. Лето-осень-зима, понятно, а вот как весна только приходит, процент попыток побега умножается вдвое, как минимум.

С верхних нар Щука негромко запел:

«Никому я сиротство не ставлю в вину,

Ну и что – что родителей нет!

Напишу я товарищу Сталину,

Пусть пришлёт мне домашних котлет»…

- Завыл, мля, – проворчал Порох.

…«Перед тем, как меня поведут на расстрел,

Что б прервать жизнь мою неудачную»…

- Слышь ты, Утёсов! – Порох постучал