и когда на горизонте замаячил тот самый пушной зверь, эти менеджеры решили, что активы, которые в обозримом будущем будут генерировать лишь убытки, было бы неплохо продать. Тем более, что имелся вполне состоятельный покупатель, которому они тут же сделали предложение, от которого — по их мнению — было просто невозможно отказаться.

То есть они так думали, но ошиблись: будучи сами бизнесменами действительно честными (насколько вообще бизнесмен может вообще считаться честным), они не учли человеческой алчности. А вот Генри Форд — учел, и контракт на «строительство автозавода в Горьком» ушел к нему. Потом, конечно, тех, кто контракт этот заключил, расстреляли (и жалко, что не всех) — но СССР влетел на очень приличные деньги и долгие годы выпускал автомобили, которые Вера Андреевна считала «полным говном».

Вообще-то все перипетии «ГАЗовской аферы» Вера Андреевна знала буквально «из первых рук»: ее муж довольно долго занимался приемкой изготавливаемого в зарубежных странах для СССР оборудования и ему пришлось поработать и над заказами для будущего автозавода. Над германскими заказами: чтобы завод вообще смог хоть как-то автомобили выпускать, Советскому Союзу пришлось две трети оборудования закупать не у Форда, а вообще в других странах — главным образом в Германии, и муж довольно часто за ужином ругал тех, по чьей вине цена завода превысила сметную стоимость почти втрое. Ругал поименно и с детальными подробностями их «злодеяний», так что Вера Лаврентию Павловичу принесла очень интересный «обзор» — причем еще и «технический»:

— Вот, сами смотрите: у Хадсона мотор, хотя и посложнее в изготовлении, чем у Форда, но гораздо эффективнее. А с доработками, которые сделали МВТУшники, он вообще чудом покажется: даже если его перевести на бензин с октановым числом всего лишь в районе восьмидесяти, то у нас будет грузовик с девяностосильным двигателем. А если мы еще немного заднюю подвеску усилим, поставим по паре дополнительных пружин на каждое колесо, то грузовик будет таскать не по две тысячи фунтов, а по две тонны.

— А ты откуда все это знаешь? — с сильным подозрением в голосе поинтересовался Лаврентий Павлович. — Ты же у нас вроде химик, а не автоинженер?

— Ну, где-то да, химик. Но химик, у которого в собственности Хадсон Супер Сикс, на базе которого этот грузовичок и разработан. Мне инженеры и рабочие с Лабораторного завода вот эти все доработки уже давно сделали… кстати, на вашей машине тоже, а студенты из Технилища с собственно мотором поразвлекались. И мне — как заказчице — все в деталях рассказали: мне же интересно хоть куда-нибудь бензин высокооктановый пристроить. Пристрою — мне правительство премию какую-нибудь даст… большую-пребольшую, я себе дачу куплю где-нибудь в Крыму…

— Вот трепло! Но все равно денег на заводы Хадсона ВСНХ нам не даст… да, за персональный список по ГАЗу Иосиф Виссарионович велел тебе его личную благодарность передать. Передаю, а теперь скажи мне, прекрасное дитя, у тебя хоть какие-то идеи появились по поводу того, где деньги для Хадсона найти?

— Появились, но пока еще такие… В общем, можете гонцов в Америку посылать и контракт на поставку нам заводов подписывать.

— Так, а поподробнее можно? И почему ты таким нехорошим тоном произносишь слово «такие»? Это вызывает у меня подозрения и нервную дрожь.

— Можете не дрожать. Где мне взять деньги, я не придумала, но контракт Марта оплатит. Что же до слова — это я переживаю о том, что Марте-то деньги возвращать придется! И обязательно придется: у Марты своих денег нет… столько нет, она сама кредит взяла — а если его не отдать, то конец всей нашей прокладкостроительной индустрии.

— А из каких источников отдавать планируешь?

— Ну, у нас же на опытном заводике МВТУ ребята сделали установку для полиэтилена высокого давления — а он мягонький такой получается.

— Химические детали можешь опустить.

— Она сейчас готовит производство пеленок для младенцев, тоже одноразовых. И непромокаемых: там поверх слоя целлюлозы распушенной будет еще тоненькая мягонькая плёночка. Но есть у меня смутные сомнения, что не сможет она продать миллионы таких пеленок в сутки: народ у Европе не сильно богат, им дешевле ребенка в мокрой тряпичной пеленке держать, которую потом постирать можно и снова использовать. По прокладкам-то все ясно: их использовать дешевле чем использовать не их. А вот с пеленками — тут, кроме удобства, мы предложить ничего не сможем.

— Это да… а расходы на мыло ты посчитала?

— По цене одной пеленки можно мыла накупить столько, что сто тряпочных выстирать можно будет… хотя… Лаврентий Павлович, а в Бобрики еще пару сотен тонн уголька добавить сможете?

— Всего пару сотен?

— Я имею в виду в сутки. Но это не вот прям щяз нужно, а месяца через два.

— Даже боюсь спрашивать, что ты еще придумала. Подмосковный уголь сгодится?

— Вполне.

— Ты скоро всю страну без топлива оставишь.

— Если получится, то мы на сдачу сможем уголь хоть в Аппалачах покупать. То есть могли бы, но вот где его нам разгружать?

— Это ты спрашиваешь или опять что-то задумала?

— Это я думаю, но процесс лишь пошел потихоньку. Когда закончу думать, то вам расскажу что получается. Или не получается…

— Я подожду, а с Мартой ты, я думаю, сама все уладишь. Только вопрос небольшой у меня остался: ты у нее денег только на этот контракт попросила? Мне мысль о хромовом руднике пока покоя не дает.

— Это хорошо…

— И чего в этом хорошего?

— Раз вам эта мысль покоя не дает, значит, что уже осенью у нас будет много хрома. А мне нужно очень много нержавейки. Ректификаторы-то для газоразделительных станций из нее делаются!

— Да уж… за стремительным потоком твоих мыслей уследить непросто… у нас в стране гвоздевой стали не хватает, а тебе подавай нержавейку. Но как начет денег?

— Со сталью… вопрос решаемый. А про деньги… Ну, мелкая заначка у меня еще есть… от Электролюкса копеечка капнула. И я даже знаю, куда я эти денежки потрачу!

— На хромовый рудник?

— Ну не такая я уж и дура. Куплю у шведов железа кой-какого, новые реакторы в Бобриках поставлю, и Лену Нарышкину на уши тоже поставлю… Осенью денежка и попрет. В червонцах попрет, а, возможно, и в валюте. Вы как, отпустите меня на недельку-другую в Стокгольм?

— Можно подумать, что если я отвечу «нет», ты смиришься… А в Москву