— Таак! А вот с этого места поподробнее. Что ты хочешь конкретно от меня? Какой такой правый путь? Чувствую подвох, вот прямо нутром чувствую: плохо пахнет твоё предложение, плохо.

— Для начала уясни себе: ты умер. Прочувствуй это и… прими, — в голосе Немтсова нежданно-негаданно прозвучало нехарактерное для него сочувствие. Подобной тональности Владимир Вольфович никогда от него не слышал.

Удивление на пару секунд даже затмило тоску. Шириновский аж закряхтел. Впрочем, сделал он это скорее по привычке, ведь нынешнее его тело не нуждалось в использовании легких.

— Всё, да? В смысле, совсем? Назад дороги нет⁈ А я чуть было не подумал, что ты просто глюк. Гмм. Ну что ж, нет смысла обманывать самого себя: всё к тому и шло.

— Согласен, — кивнул Немтсов, слегка пожав плечами.

Шириновский нахмурился и уставился на фигуру своего оппонента. Владимиру Вольфовичу вдруг показалось, словно «тело» давнего недруга слегка бликовало. Не лёгкой пульсацией, как его собственное, а гораздо интенсивнее, будто тот стоит под мигающими люминесцентными лампами.

— Мне нельзя здесь долго оставаться, — Немтсов осторожно пояснил явно недоумевавшему собеседнику происходящие с ним метаморфозы.

Внезапная мысль обожгла Вольфыча огнем и мигом смыла всю неуместную меланхолию. Человек перед ним (а человек ли?) сильно изменился и уже мало походил на вспыльчивого, мстительного, горлопанистого губернатора Нижнего Новгорода.

— Это место меняет нас, — нехотя произнеся эту фразу, Борис застыл с каким-то отрешенным лицом. Как бы он ни проводил здесь свое время, этот посмертный отпуск стоил ему значительной части личности. — Ты быстро успокоился. Я вот…

— Давай, к делу переходи! Мы с тобой не у Соловьева на передаче! — внезапно вновь взорвался Шириновский.

Нервный громкий возглас хлопнул по ушам, на мгновение всколыхнув размеренное безвременье. Словно сама по себе человеческая речь являлась здесь кощунством. Но неестественная тишина тут же поспешно вернулась назад.

— Есть два пути: Правый и Левый, — вернулся Немтсов к прерванному разговору. — Видишь две двери?

Только теперь Владимир Вольфович заметил зависшие в нигде дверные полотна и с удивлением воззрился на них. Буквально пару секунд назад ничего подобного здесь не наблюдалось.

— Не волнуйся, — меж тем продолжал Борис, — сейчас расскажу вкратце. Это возможность выйти отсюда, сохранив как свою память, так и личность.

— Ха! Как в «Мы из будущего?» — Шириновский нервно сглотнул.

— Да, ты попал в точку, вот только обратной дороги не будет, — Немтсов (или кто он там?) подошел к одной из дверей и потыкал пальцем в латунную ручку. — Предусмотрено несколько вариантов… В общем-то, случайных. Я так и не понял, как они выбирают эпоху и новое тело.

— Новое тело? — тут же заинтересовался информацией Шириновский, опустив, кто такие «они».

— Разумеется. Не можешь же ты воплотиться в своей старой физической оболочке?

— Ну… Ну да, не могу, — раздраженно бросил Владимир Вольфович, вспомнив, в какую рухлядь превратилось его тело после болезни.

С одной стороны, было просто замечательно не чувствовать кучу старческих болезней и вечную слабость одряхлевшего тела! Однако Шириновский ощущал, что отсутствие бренной оболочки лишало его потребностей. Постепенно, но неумолимо стиралась связь с реальностью, уходила человечность. Воспоминания о былых эмоциях, типовые реакции, которые помнила душа, сама возможность осмысленной речи — всего лишь отголоски прошедшей жизни. Бывший политик понимал: когда-нибудь пройдут и они. Причём, похоже, очень быстро. И тогда он станет… Кем? Или Чем?

— Так вот, — гнул тем временем свою линию Немтсов, — нам выпал уникальный шанс. Ну, мне и всем душам, что здесь появлялись. Здесь преддверие Ада или Рая… Душ пять известных было, кажется, и всем я предлагал.

— Кто?

Немтсов вдруг мигнул и подёрнулся всем телом. Словно неведомая никому из ныне живущих аппаратура неожиданно засбоила, и его проекция больше ничем не поддерживалась.

— Я не помню. Да и какая разница-ца-а-ццц…

— Ладно-ладно, рассказывай дальше!

Шириновский честно постарался скрыть обуявший его ужас: дёргающейся как робот после обновления Немтсов испугал его до дрожи. Хотя испуг быстро исчез, стоило только отстраниться от этих ощущений.

— Итак. Предупреждаю, я уже выбрал Лево, поэтому не дам тебе туда зайти.

— А если я не захочу пойти вправо?

— Вон дверь на перерождение, — кивнул Борис на взявшуюся из ниоткуда третью дверь. — Но никакой личности не сохранится, чистый лист.

Шириновский сглотнул и не стал спорить. Он слишком любил себя в своём последнем воплощении, чтобы просто так уйти в грядущее небытие. Душа — не душа, а обнуление личности — это окончательная смерть, как ее не обзывай: реинкарнация, перерождение, цикл душ… Как переформатирование компьютера: вроде машина та же, а ничего в ней нет: ни программ, ни фоток, ни прочих нужных и не очень файлов.

— Право и лево — это политика. Забавно, не так ли? — проговорил его собеседник, но на восковом лице с жуткими глазными провалами не отразилось ни следа эмоций.

— Забавно, — покорно согласился его оппонент. Несмотря на всю свою импульсивность, Шириновский знал, когда нужно вовремя заткнуться.

— Лево — это моя идея, мой способ сделать этот мир лучше! СССР нет, свободная Эстония или другая страна СНГ сразу после революции. Может быть, Израиль до сорок восьмого года или даже ГДР. Равенство наций и дружба народов, без всех этих русско-советских держиморд! — Немтсов выплевывал слова, но в голосе не ощущалось ни капли искренности. Как плохо обученная говорящая кукла или голосовая нейросеть. Возможно, когда-то он действительно верил в то, что говорил. А сейчас? Сейчас больше напоминал робота, который подчинялся заданной ранее программе.

— А что значит «право»? — перебил Шириновский. — И почему политика? Почему двадцатый век? Откуда ты знаешь, куда и как мы попадаем?

Вопросы остались без ответа: Немтсов снова завис. Лишь идеально ровный палец с идеально ровными ногтями, идеально ровной длины указал на ряд табличек возле дверей. Однако из его уст не донеслось ни слова.

— Я не могу прочитать! — Владимир Вольфович решил проигнорировать системный баг своего бывшего оппонента и даже подошел поближе, но так ничего и не разобрал. Какая-то тарабарщина и пиктограммы.

— Нужны мои глаза. Я тоже сразу не видел. Они меняются каждые… каждые…

— Посмотри сейчас!

— У меня нет в этом необходимости. Я делал запрос исключительно