в этих квартирах, сегодня кажущаяся значительной – 3,6 м, была для своего времени весьма экономной, так как в респектабельных доходных домах по стандартам тогда шаг перекрытий мог составлять и две сажени, то есть 4,2 м. Надо сказать, что плоская кровля (вовсе не изобретение Ле Корбюзье) была в этом доме выполнена со свинцовым покрытием и не протекала, но покрытие сняли в годы Великой Отечественной войны для производства боеприпасов, и с тех пор, по сообщениям очевидцев, она пропускает дождевую воду.

Примечательно, что помимо деятелей партийной элиты, в этом доме жил известный зодчий Григорий Бархин, автор проекта здания редакций и типографии газет «Известия ВЦИК» и «Красная нива». Его старший сын-архитектор Михаил вспоминал, что отец смотрел за этой стройкой прямо из окна своей квартиры, расположенной на 5-м этаже и выходившей окнами в направлении здания редакций. Он же вспоминал о ресторане «Крыша» и о том, как дети вместо школы стремились попасть на кровлю-террасу, чтобы смотреть кино, которое там постоянно крутили[12].

Однако, несмотря на практичную и функциональную структуру дома Нирнзее, его архитектурное решение ничем не отличалось от доходных домов и было весьма претенциозным – при относительной дешевизне квартир. Так, в наружный декор вошли даже мозаичные панно по эскизам известного театрального художника Александра Головина. Архитектурный же облик Дома Наркомфина, в отличие от подобных прототипов, стал именно выражением его внутренней сущности – новой типологии жилых и общественных помещений, совмещенной в единый комплекс.

Можно назвать и еще один, хоть и оставшийся малоизвестным, западный аналог социальной идеи фаланстеров ХХ века на русской почве. Это коммуна американских социалистов, приехавших в СССР и получивших землю бывшей барской усадьбы Оболенских в селе Ира (г. Кирсанов под Тамбовом). Эта коммуна 1920 годов развивалась, однако, вовсе не в новаторском архитектурном направлении (о ней впервые после 1920 годов стала публиковать материалы Галина Леденёва)[13]. Для осмотра этого беспримерного объекта приезжал даже Бернард Шоу, что отражено в документальном фильме, демонстрировавшемся на Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке в Москве в 1923 году в качестве образца советского образа жизни. Таким образом, связи с западным «капиталистическим» миром были налицо.

К вопросу о западных тенденциях на русской почве приведем слова современника Гинзбурга архитектора Юлия Савицкого, окончившего ВХУТЕИН, которые записал Селим Хан-Магомедов[14]: «Гинзбург – блестящая голова, умение писать. В годы, когда велись поиски новой архитектуры, он выехал на знании Запада. Он учился в Европе и был там свидетелем ростков нового – знание этого ему очень помогло здесь».

Но несмотря на свое «западничество», Гинзбург прямо указывал в своей книге «Жилище»[15] на комфортные квартиры в доходных домах как на важный опыт для дальнейшего осмысления темы. Надо отметить, что он, приехав из Италии и будучи выпускником архитектурного факультета миланского Политехникума[16], был вынужден подтвердить диплом на инженерном факультете Рижского политехникума, переведенного в Москву в годы Первой мировой войны. Тогда же ему довелось поработать в мастерской опытного практика, создавшего целый ряд московских доходных домов, Бориса Великовского[17].

В условиях же советской действительности Гинзбург сам мог наблюдать не только отсутствие у большинства москвичей элементарных бытовых удобств, но и просто своего угла. Превращение больших квартир в коммуналки, где в каждой комнате размещалось часто по целой семье, а лучших гостиниц города – в так называемые Дома Советов, где селились члены правительства, наводило на мысль о пересмотре концепции расселения в целом. К слову, и дом Нирнзее в Большом Гнездниковском стал одним из московских Домов Советов.

Первые проекты жилых ячеек

В настоящее время появляются публикации, посвященные Гинзбургу как теоретику[18]. С его активным участием наметилась тенденция увеличения общественной части именно квартиры (а не только дома) и сокращение приватных помещений – появление сверхкомпактных кухонь и скромных санузлов, что нашло воплощение в проекте жилых ячеек Стройкома и самого Дома Наркомфина. Столовая уже в разработках 1927 года была совмещена с гостиной. Показатели k[19] в сравнении с обычными квартирами, как писал Гинзбург, в этом случае получались не хуже, чем в бывших доходных домах, и удавалось экономить на общем строительном объеме квартир и домов в целом.

Проектные разработки новых типов квартир стала с 1928 года выполнять секция типизации объектов строительства Строительной комиссии (Стройкома) при ЭКОСО[20] РСФСР. Возглавил эту секцию Гинзбург, а архитектор Александр Пастернак (брат знаменитого поэта Бориса Пастернака) стал ведущим ее сотрудником, ближайшим помощником Гинзбурга и автором целого ряда проектов жилых ячеек – так тогда стали называть компактные квартиры, рассчитанные на различные типы семей.

Тогда же членами этой секции был проведен детальный анализ оборудования традиционных квартир и вычерчен весьма сложный график движения хозяйки на традиционной кухне. Как альтернатива была выдвинута концепция мини-кухни – кухня-шкаф. Самая известная визуальная версия квартиры в двух уровнях с такой кухней была создана в виде макета Эль Лисицким и сохранилась на знаменитых фотографиях[21].

Анна Телери, Анастасия Напалкова (руководитель проекта Алена Сокольникова). Реконструкция макета проекта оборудования жилой ячейки типа F Эля Лисицкого и студентов ВХУТЕИНа. 2020. Фото Н. Васильева

Все типы ячеек, а их было немало, были рассчитаны на самые разные архитектурные решения домов, включая блокированные их варианты из облегченных конструкций для «Зеленого города» – конкурсного проекта подмосковного курортного поселка, выполненного в 1930 году Гинзбургом совместно с Михаилом Барщем и преподносившегося конструктивистами как модельный пример дезурбанизма. Проекты таких квартир (как и домов) выполнялись в цвете, в красивых и весьма экстравагантно скомпонованных чертежах, широко известных по публикациям в журнале «Современная архитектура».

Примечательно, что переход от жилых ячеек к проектированию собственно домов наметился после конкурса, проведенного редакцией этого журнала в 1927 году. Этому конкурсу, о котором будет сказано далее, предшествовало строительство так называемого дома Госстраха в Москве, его фотографии были опубликованы в журнале в том же году.

Дом Госстраха

Первым[22] получившим известность проектом жилого здания Моисея Гинзбурга стал жилой дом Главного управления государственного страхования РСФСР (Госстраха) на Малой Бронной в Москве, построенный в 1926–1927 годах по проекту, созданному совместно с Вячеславом Владимировым. Во многих аспектах именно этот дом стал первой пробой применения новых социальных концепций в архитектуре, проложивших дорогу к созданию секции типизации жилища Стройкома РСФСР и разработке проектов домов «переходного типа». Собственно дом Госстраха и был, по всей видимости, тем местом, где встретились и стали общаться Моисей Гинзбург и советский чиновник, энтузиаст обновления социальной политики в СССР Николай Милютин – будущий заказчик Дома Наркомфина.

Дом Госстраха. Фото Н. Васильева. 2015

Кроме того, именно в проекте домов для Госстраха конструктивисты перехватили инициативу у зодчих «старой формации», предложив более радикальный и инновационный подход к теме будущего массового жилищного строительства. Малоизвестно, что параллельно и также в центре Москвы (в Дурновском переулке – будущей Композиторской улице) другой архитектор – Борис Великовский,