Я кратко рассказал ему о наших визитах с лейтенантом Метаксой к эпирскому деспоту.

– История, достойная приключенческого романа, – усмехнулся Милорадович. – Вы уж, дорогой, будьте добры, поведайте мне о морских победах. И как Корфу брали – расскажите. И как Неаполь успокоили. И про Рим. Уж мы о подвигах Ушакова наслышаны.

– О вас тоже ходят легенды, – вспомнил я в свою очередь. – В какой итальянский кабак не заглянешь, везде только и говорят о Суворове.

– Самому не верится. Меньше чем за полгода с нашим старичком Италию освободили. Никто не ожидал такой прыти от Александра Васильевича. Дедушке скоро семьдесят, а он армией командует, словно ему и тридцати не исполнилось. Прямо Митридат Евпатор. Видели бы вы его! Кругом ад, полки в штыковую сталкиваются, пули свистят, гранаты рвутся… а он на своей казацкой лошадке, маленький, щупленький, в одной рубахе, из оружия – только плеть. Да как заорёт: – В штыки! – И пошла лавина гренадёров.

– Как же он без оружия, – не совсем поверил я. – А если вражеская конница?

– Донцы его охраняют. Один казак – что десять кирасиров. Взять хотя бы Матвейку Безбородого. Здоровый чёрт! Не знаю, как лошадь его держит. Сабля с меня ростом. Как гаркнет: – Кудыть! Рубанёт с плеча – и всадника от шеи до седла рассекает. Попробуй к нему подступись. А Суворов наш, какой хитрый! Тут как-то гренадёров французы опрокинул и погнали. Бегут наши. Позор! Да, бывает, что и наши бегают от французов. А попробуй-ка их остановить! Затопчут. А Александр Васильевич на своей лошадёнке подскакивает и кричит: – Заманивай их! Заманивай! Молодцы, что сообразили. Беги, скорее беги! – А потом ка-ак крикнет: – Стой! В цепь! На штыки их, сукиных детей! – И наши гренадёры вновь в атаку попёрли, да батарею взяли…

Мы въехали в меленький итальянский городок Тортона. Наступала осень. Сады ломились от фруктов. То и дело навстречу попадались повозки с корзинами доверху наполненные спелыми гроздьями винограда. Однако с гор временами налетал холодный ветерок – предвестника скорых зимних ненастий. В придорожном кабачке нам подали копчённые колбаски с молодым вином и тушёные овощи.

– Почему Александр Васильевич в таком возрасте согласился участвовать в походе? – спросил я Милорадовича.

– Император потребовал. Да ему самому в Кончанском торчать сил не было. Я иной раз тайком заеду к нему, чтобы охранка не прознала, привезу вина хорошего, книжек новых. А он сразу с расспросами: как там в армии? Что на турецком фрунте? Как там у нас с Персией? Какие пушки новые льют? Весь, словно на иголках. Все жаловался: – Плесневею, тут, в деревне, яко забытый сухарь в буфете. Ему только послание от императора пришло, – тут же сорвался. Не может старик без дела. Австрийцы топтались в Италии, бодались с французами, да ничего у них не получалось. Король Франц обратился с мольбой к Павлу Петровичу. Одна из просьб заключалась в назначении именно Суворова на должность главнокомандующего. Старые австрийские генералы помнили, как под его началом громили османов. Настояли. Как только наш старичок прибыл в Вену в начале весны, король Франц тут же назначил его генерал-фельдмаршалом Священной Римской империи. Правда, загвоздка вышла. Австрийцы нам друзья, пока дело до денег не доходит. Позвали нас на войну союзники, значит, они и должны заботиться о продовольствии. Австрийский солдат получает в день два фунта хлеба, три фунта мяса и денег в придачу – пять крейцеров на прочие расходы. А русскому солдату решили давать только хлеб. Суворов заартачился: мол, пригласили воевать, так платите, как следует. Я, говорит, голодных солдат в бой не поведу. Австрияки, жмоты эдакие, полтора месяца думали, подсчитывали, прикидывали, но все же согласились. Как только Александр Васильевич получил согласие, двинул армию ускоренным маршем. Генерала Моро разбили и вступили в Милан ещё в середине апреля. В середине июня разнесли в пух и прах армию Макдональда. У Нови в такую схватку вступили, что кровь в землю не впитывалась. Сам главнокомандующий французской армии Жубер был убит. Слышали об этом страшном побоище? – Я кивнул. Милорадович продолжал: – Противник разгромлен и обращён в бегство. Осталось взять Генуе и маршем двинуться на Париж.

– Значит, Александр Васильевич действительно готов двинуть армию на Париж?

– На Париж! – подтвердил Милорадович, поднимая бокал. – Добьём Моро. Дальше возьмём Гренобль, Леон и – в столицу франков!

– Виват! – поддержал я генерала Милорадовича.

– Вы же знаете, специально для этого император прислал в войска Великого князя Константина, – ошарашил меня Милорадович. – Чтобы он внёс Российское знамя в поверженный Париж.

– Константин Павлович? – переспросил я.

– Он самый.

Я вспомнил его. Маленького роста, с болезненным лицом. Вечно хворающий. Он терпеть не мог вахтпарады или какие-либо учения. Старался забраться куда-нибудь в тайный уголок с книгой, и чтобы его никто не трогал.

– И как он, Великий князь, чувствует себя в армии?

– Да никак, – раздражённо ответил Милорадович. – Обуза. Вот камер-юнкер Великого князя, сын Суворова, Аркадий, вот это – лихой офицер, огонь! Знали его?

– Нет. Не приходилось встречаться.

Мы выпили по бокалу чудесного молодого вина. Генерал продолжил:

– Как только в июле пали крепости Алессандрия и Мантуя, король Сардинии Карл Эммануил подписал указ о присвоении Суворову Александру Васильевичу чин «Кузен короля» и грант Сардинского королевства. В придачу чин Великого маршала войска Пьемонтского. Императору нашему ничего не оставалось, как признать все титулы, да самого Суворова наградить подобающе.

Пока мы так за беседой обедали, посыльный принёс конверт. Милорадович вскрыл его.

– От главнокомандующего, – пояснил он. Прочитал. – Ничего не понимаю, – пожал он плечами. – Александр Васильевич требует направить обоз к границе с Швейцарией, в Понто-Треза. Странно. Париж в другой стороне.

* * *

Когда в небольшой городок вступает большая армия – он превращается в военный лагерь. Уже на подступах к Понто-Треза, в полях ровными рядами белели шатры. Дорога была запружена обозными фурами. Кавалеристы вынуждены объезжать их по обочине. В самом городе не протолкнуться. На узких улочках патрули. Во всех кабаках офицеры и унтеры. Милорадович отправился искать свой корпус. Сказал, что завезёт мои вещи в штаб чуть позже.

– Вас это не обременит? – спросил я.

– Нисколько, – ответил он. – Не волнуйтесь. В моей коляске все будет в полной сохранности.

Солдаты толпились возле сапожной лавки.

– Что вы покупаете? – поинтересовался я.

– Обувку справляем, ваше благородие, – ответил старый гренадёр с седыми усами. – В дальнем походе обувка – первое дело. Раньше сапоги давали – они крепче были. А сейчас нас в курносые башмаки обули. Разваливаются. Приходится чинить постоянно. Вон, видите, – он показал подмётку растоптанного армейского ботинка. – Деревянными