Глава 3

Уныло чадящие свечи освещали помещение настолько плохо, что о конспирации можно было особенно не беспокоиться. Снять капюшон я все же не рискнула, благо в таком месте внимания это не привлекало. Зачем еще ходить в подобный трактир, как не за анонимностью? Уж всяко не ради высокой кухни и годных напитков. Мясо принесли быстро, и я, не чинясь, тут же впилась в него зубами. После пятого проглоченного куска стало ясно, что еда суховата, но к этому моменту желудок уже прекратил вопить о необходимости наполнить его хоть чем-то, потому я смогла безболезненно отвлечься на воду, прежде чем вернуться к трапезе. Взгляд сам собой цеплялся за остальных посетителей, не задерживаясь ни на ком достаточно долго, чтобы вызвать подозрения, но собирая с каждого мелочи. Старая привычка знать чуть больше о ближнем своем.

Вон в углу веселая компания, усиленно делающая вид, что это для них привычное место. По возрасту и поведению — дети, сбежавшие из-под присмотра и в первый раз пробующие радости алкоголизма, не иначе.

У барной стойки два потасканных скучающих завсегдатая пьют без закуски.

А ближе к двери…

Голоса переговаривающихся мужчин долетали сквозь общий гомон с трудом, но знакомые интонации не оставляли в покое, заставляя поминутно косить глазом. Этого не может быть, но я же слышу?

В какой-то момент появился соблазн рискнуть и пересесть поближе, но, на удачу, к разговаривающим подошел трактирщик.

Сидящий спиной чуть повернулся, забирая кружку, и на полускрытое капюшоном лицо упал свет. Время остановилось, как и мое дыхание.

Огонь. Огонь… это ты.

И тебе не семнадцать лет. Меня не отбросило назад по реке времени, не воскресило в моем же юном теле. История не повторяется.

Если раньше оставалась смутная надежда, что я чего-то не поняла, запуталась, забыла и это все же прошлое, пусть и слегка искаженное, то теперь она рассыпалась, встретившись со знакомыми грубоватыми чертами.

Огонь никогда не был красавчиком, но что-то в его горящих глазах и нарочито острых чертах всегда делало его похожим на хищную птицу, гордую и прекрасную. Годы ожидаемо не испортили и не сгладили этот эффект, скорее подчеркнули. Вот только плечи, ранее расправленные почти со спесью, теперь были чуть сгорблены, а смуглые пальцы неуловимо дрожали, сомкнувшись на кружке.

Перед внутренним взором вспышками пронеслись картинки, впечатанные в память с предсмертной ясностью. Эти же пальцы, до побеления сжимающие копье, родное лицо, искаженное яростью и болью. И ужас, сменяющий злость с моим последним вздохом. Или не было этого? Может, мне просто хотелось за секунду до смерти увидеть в его глазах что-то кроме остервенелой жажды расплаты?  Может, он не пожалел ни капли и перешагнул мое тело с полной уверенностью в своем праве?

Осознав, что пялюсь преступно долго, я отвернулась и заставила себя вновь взяться за еду, ставшую теперь уже совсем невкусной. Или это ком в горле мешает нормально глотать?

Сколько прошло лет? Не так много, раз признаки увядания еще не исказили до неузнаваемости знакомые черты. И все же, даже несмотря на полумрак и неверный отсвет мерцающих свечей, на его лице угадывалась печать времени.

Глупо, безрассудно, бессмысленно — но я все же рискнула и, выждав, когда внимание всех посетителей на краткий момент переключится на удачно ввалившегося в трактир пьяницу, пересела на два стола ближе, спиной к Огню. Так, чтобы нас разделяло не более полутора метров.

— …конечно же, подписал, но крови мне выпил столько, что уже и поездка эта не нужна, лишь бы пожить спокойно дали. — Собеседник Огня вещал пьяным и почти плаксивым голосом, с каждым словом все больше подаваясь вперед и вынуждая моего бывшего друга в конечном счете чуть отпрянуть.

— Зато две недели не увидишь свой разлюбезный выводок. — Даже голос стал ниже и приобрел почти зловещую хрипотцу. Холодом продрало вдоль спины от одного только этого звука. Столько всего сразу вспомнилось, столько заболело. И не вся эта боль была горькой, какую-то хотелось продлить, потому что она не только болела, но и грела. Ведь не всегда между нами была ненависть, не всегда.

— Да вот не знаю, радоваться мне за себя или за них, — хохотнул счастливый обладатель двухнедельного отгула. — И благостно на душе от мысли, что их не увижу, и скребет мысль, что больно уж этим упырям малолетним много радости от моего отсутствия.

— Не переживай, радость их продлится ровно до того момента, как они узнают, что им поставят дополнительные занятия со мной. — Огонь тихо прыснул, а я, хоть и сидела спиной, почти что увидела, как пляшут в темных глазах бесенята, знакомые по годам, когда мы сами были «малолетними упырями» и радовались отбытию очередного зловредного преподавателя. — А может, и дежурства. Ты же знаешь, как они «любят» патрули, особенно те, где по четыре часа в дозоре торчать без права отлучиться.

— Ну, значит, мое сердце спокойно.

Я выдохнула. Реальность медленно вращалась вокруг хрупкой оси знакомого голоса и останавливаться не собиралась. Но другой реальности все равно не было, как и смысла переживать по этому поводу.

Что ж… значит, ты теперь преподаватель. Смешно. Вспыльчивый и яркий, яростный, словно лесной пожар, меньше всего ты был похож на того, кто сумеет усмирить собственное пламя до ядовитого преподавательского тления. М-да…

Вовремя поймав на себе становящийся подозрительным взгляд трактирщика, махнула ему рукой и жестом велела повторно наполнить кружку кошмарным пойлом. И правда забылась, человек, слишком долго тоскующий один над пустой посудой, вызывает вопросы. То ли дело сидеть и медленно потягивать дрянное месиво из немытой кружки.

Огонь с собутыльником тем временем переключились на маловнятное поношение рабочего процесса, а я не без удивления осознала, с какой жадностью вслушиваюсь в эти глупости. Просто потому, что можно уткнуться в стол и, слушая мерное ворчание, на одно мгновение представить, что все как раньше. Что мы там, в беззаботных годах учебы. До того, как на обветренной коже залегли тени подкрадывающихся морщин, до того, как вместо преподавателей он стал ворчать на студентов. До того, как он меня убил.

Глава 4

Приличные посетители трактира давно поужинали и разошлись кто по номерам, кто по домам. А я все сидела, прислушиваясь к разговору двух мужчин за соседним столиком, и один за другим заказывала кувшины с пивом.