— Не понимаю этого заявления.

— Иза…

— Откуда ты знаешь это прозвище?

— … я знаю, карьерная лестница всегда манила тебя чуть-чуть больше примерной репутации. Просто не мешай мне, будь на связи — и станешь для истории большим, чем пустое имя для потомков в истории падения Монолита.

— Считайте это распорядительностью ресурсом Эфира. «Усыпить горе забвением столь же оскорбительно, сколь губительно жизни противление преобразованию».

— И как мне истолковать это…

— «Боритесь с тем, что вынуждает вас бояться знаний устных и письменных». Я поделюсь с вами экземпляром Наставления.

— Мне не нравится эта… эта безопасная неизвестность, которую вы мне навязываете. Но все же смысл в этом я понимаю. К тому же один день мало что решает.

Изабелла направила свой взгляд на компьютерную панель справа и приказала Гаскоину и Лорну подготовиться к высадке лагеря на Целестин. После этого Бэккер и Люба покинули мостик, скорее желая добраться до звездолета и сообщить остальным о результатах. Но только они подтянулись к переходному шлюзу, как Люба вывела его на серьезный разговор:

— Обладая информацией о ее тяге к карьере, ты воспользовался ею с непонятным для меня запозданием.

— Это была ложь. Карьера ее не интересует. Во всяком случае незаслуженная. Я блефовал, чтобы дать ей повод выкрутиться, иначе одобрение вылета на Целестин оказалось бы слишком подозрительным.

— Понятно. Ты решил проверить ее позицию. Человек открывается с неожиданной стороны в условиях жизненного риска.

Бэккер молчал, мысли его были для Любы не такими далекими, как он сам мог считать. Этот человек не только проверил Изабеллу на стрессоустойчивость и верность, но и прощупал поле дозволенности, ограничить которое Опус должен был незамедлительно, во имя спасения сына высоких лиц столицы. С одной стороны, Люба вновь восхитилась его упрямством и смекалкой, ведь этой встречей он и ее саму проверил, вынудив оправдываться перед капитаном. С другой стороны, Люба пока не знает, поверил ли он искренне в ее ложь о своей должности и мотивах.

2

Звездолет, на котором они смогли спастись с планеты Кома, не имел ни названия, ни серийного номера или даже модели. Собранный не пойми кем и когда, он имел грузовой отсек в десяток метров высотой и глубиной и пять шириной, причем отцепляющийся цельным контейнером при желании. Внутри же все было просто: кабина для пилота и штурмана соединялась коридором с жилым отсеком, одна половина являлась спальнями и криокамерами, другая же — столовой с тренажерными инструментами, потому что невесомости здесь не было.

С момента отлета к Эфиру, не сразу принявшего стыковку, прошло часа три. За это время никто ни с кем не разговаривал, пусть тем для обсуждения было более чем предостаточно. Лишь когда Бэккер позвал Любу на долгожданные переговоры с Изабеллой, остатки Техгруппы, занявшие стол в столовой, кое-как зародили диалог, немного успев отдохнуть.

Оскар и Настя, чуть ли не обнявшись, держась друга за друга, уже поддаваясь спасительной привычке, заняли одну сторону стола. Напротив была Рода, успевшая пару часов поспать прямо на этом месте, куда пробралась и зацепилась ремнем еще до отлета. Она подняла голову и долго смотрела с какой-то наивной улыбкой на уставших Оскара и Настю.

— Вы бы знали, как я рада видеть ваши лица.

Она зачесала черные волосы в сторону, открыв лицо.

— Откуда у тебя это? — Настя чуть подалась вперед, вглядываясь в несколько тонких линий наискосок лица от хирургических швов.

— Первая Особь успела оставить свой след. Думаю, не буду прятать их. Пусть напоминают. Мне казалось, ты успела их разглядеть.

— Но не успела спросить.

— Тут я тебя понимаю.

Свет был приглушен, позволив мраку отхватить значительное пространство, подарив лишь небольшому куску света область для людского наполнения. Все трое, пусть и не ушли сильно дальше тридцати лет возраста, но под гнетом трагедий покрылись угрюмым настроением не меньше, чем царапины и синяки занимали их плоть. Если у Оскара все еще было в рамках мужского нрава, то вот вид девушек вызывал лишь заразительную боль от пережитых кошмаров: золотистые, пышные волосы Насти потеряли свою красоту, став колким подобием соломы, скрывающим в обрамлении синяки на лице, при этом черные короткие волосы Роды теперь немного зачесаны наискось, параллельно швам и ссадинам на подбородке, которых на самом ее теле преимущественно больше. Некогда Настя была проявлением доброты и заботы, чья наивность даже зарекомендовала себя раздражающей обузой, а вот Рода же — наоборот: волевой характер подпитывал наглую дерзость на провокации, порой излишне вредя репутации дочери главы Техгруппы. Настя и Рода были яркими противоположностями друг друга и лучшими подругами, и если последнее вновь заиграло красками, то вот, к счастью или нет, различия между ними заметно стерлись.

— А почему вы не там? Оскар у нас сынок главнокомандующего Монолита, ты — руководитель Техгруппы. — Рода старалась звучать по-свойски дерзко.

— Ну… — начал с некоторым разочарованием Оскар. — Мой авторитет в Монолите мало имел веса на самом деле. Для Эфира он вообще равен нулю так же, как и какой-то там начальник Техгруппы, — без обид. — Он направил это Насте, которая, чуть подумав, немного расцвела, сказав Роде с оттенками уважения:

— Меня официально так и не назначили на должность. И сейчас я понимаю, что больше этого не хочу. Твой отец заслужил быть единственным, первым и последним лидером Техгруппы. Пусть с ним все и закончится.

Роде понравилось услышанное, хотя напоминание об отце было сопряжено с горьким чувством утраты. После этого они несколько минут молчали. Больше всего приходилось бороться с тишиной и покоем, внезапно ставшими чем-то чужеродным под влиянием водоворота бесконтрольных инцидентов, чья концентрация соревновалась с необузданными последствиями. Даже говорить спокойным тоном при чистом воздухе было непривычно: уж слишком много им приходилось кричать последнее время.

В целом здесь и сейчас им мало хотелось обсуждать Бэккера, Любу и причины формирования этого странного с этими людьми союза. Чтобы хоть чуть-чуть заглушить тишину, Рода решила поднять более простую, но от того и внезапно пугающую тему:

— Вот уж не думала, что вы парочкой станете. — Настя и Оскар засмущались, ощутили себя подростками, которых прилюдно начали обсуждать сверстники, причем сама Рода обожала такие моменты, выводя людей в неловкое положение простыми фактами. — Не, я, конечно, все понимаю, любовь в период войны — штука еще более ценная и все такое. Оскар у нас вон возмужал как, я даже немного завидую, да и ты, подруга, расцвела, на фоне тебя теперь я выгляжу миленькой девочкой.

— Я рада, что твое чувство юмора никуда не делось.

— Эй, я