— Вы считаете меня идиотом, Голицын?

— Нет. Просто мразью.

Марка тут же ударило в грудь. Он перелетел через скорчившихся на полу людей и, врезавшись в сталагмит, упал на четвереньки.

— Я думал, вы все-таки умный, — прохрипел Миядзаки.

— А думал, ты не такой тупой, — прохрипел Марк, поднимаясь. — Убьешь меня, и моя семья объявит на тебя охоту. И поверь, быстро умереть тебе на дадут.

— Скажу, что вы погибли в результате несчастного случая, — оскалился Миядзаки, но Марк уловил в его голосе нотки сомнения.

— Отцу моему ты будешь это долго доказывать. Сдохнешь, так и не доказав. Так что сделай себе харакири сейчас, чтобы потом не мучиться.

Миядзаки засмеялся. Марк решил, что самое время атаковать и бросил в его сторону щупальца сущности, но цели они не достигли. Японец был прав — он старше и опытнее, он прошел войны и развил свои инстинкты до предела.

Миядзаки отпрыгнул в сторону и спрятался за толстый каменный конус. Марк тоже шмыгнул в лес сталагмитов, мельком заметив, что рабочие отползли к глыбе, на котором лежали Хроники.

Голицын пытался сообразить, как выкрутиться из этой ситуации, где он был явно не в лучшей позиции. Драться ему, конечно приходилось, но то мальчишечьи игры по сравнению с нынешней ситуацией.

Раздался хруст и на голову ему посыпалась каменная крошка. Громко вскрикнул кто-то из рабочих. Марк едва взглянул наверх и тут же прыгнул в сторону. На то место, где он только что стоял, упал сталактит.

Миядзаки не дал ему опомниться. Поднял вверх и фактически воткнул спиной в тонкую пику на своде. Хрустнул позвоночник, резкая боль пронзила все тело. Марк свалился с высоты четырех метров на пол пещеры, и замер, понимая, что не в силах пошевелиться.

Умирать молодым от рук черного копателя не очень хотелось. Хотелось жить, и не просто жить, а жить долго и счастливо.

Марк лежал на боку, широко открыв глаза и старался не дышать. От боли это мало спасало. Одним глазом он ничего не видел, а вторым сосредоточился на тонком остром осколке породы, упавшем вслед за ним с потолка. Больше взгляду зацепиться было не за что, а концентрацию терять нельзя.

Раздались тихие шаги. Хрустело крошево под ногами профессора Миядзаки. Пару мгновений, и Марк различил перед собой черные ботинки. Слишком близко. Профессор чуть не наступил на осколок, за который Марк цеплялся сознанием как за спасательный круг. Сейчас Миядзаки просто свернет ему шею, или размозжит череп очередным сталактитом. Регенерация у акудзин феноменальная, но не в случае фатальных повреждений мозга или сердца.

— Вы глупы, господин Голицын. Вы мне нравились, жаль, что приходится это делать.

Миядзаки не заметил, как Марк вновь дотянулся до сущности, как мгновенно схватил щупальцем осколок и как тот, взлетев вверх словно стрела, прошил насквозь подбородок профессора и вошел в череп.

Тело японца рухнуло рядом, а Марк...

Глава 2

Тело японца рухнуло рядом, а Марк... открыл глаза и увидел висевший в воздухе и опасно наклоненный над ним кувшин с водой.

— Доброе утро, алкаш, — сказал кто-то голосом отца, и вода из кувшина полилась Марку на лицо.

Он скатился с дивана, спасаясь от холодной воды, но кувшин вильнул вправо и полностью вылил содержимое Марку на затылок.

— Да сколько можно! — в сердцах крикнул Марк и со злостью пнул валявшиеся на полу бутылки.

— Ты уже перешел на дешевое пиво. У тебя все нормально?

Голицын-старший стоял у окна спиной к сыну и смотрел во двор сквозь мутное стекло.

— В окрестных магазинах закончилось виски, — отмахнулся Марк.

Он с трудом поднялся и сел на мокрый диван. Снова вырубился в гостиной.

— Ты — акудзин. Прыгнуть мог, куда угодно. Я тебя не понимаю, Марк, — Юрий Петрович оторвался от окна и повернулся. — Еще хуже, что из-за тебя страдает мать, а соответственно страдаю я. И мне это не нравится.

— Я не знаю, чего вы страдаете, — пробормотал Марк, растирая лицо ладонями. — Алкашом я не стану - сущность не даст. Так чего переживать?

— Не даст, поэтому ты выпиваешь по три бутылки виски за день. Это ненормально. Возьми себя в руки. Подумаешь, убил акудзина! Тебя оправдали. Следствие закончилось три месяца назад, Марк. Три!

— Но я же убил...

— Ты мой сын, и вроде взрослый мужчина, но какой-то инфантильный, честное слово. Сними розовые очки. Закон жизни — или ты, или тебя. Ты выбрал первое и правильно сделал. Пора возвращаться в реальную жизнь.

— Мне это снится каждый день, — устало вздохнул Марк. — Под алкоголем у меня через раз есть шанс обойтись без кошмаров. Сегодня вот не помогло. Тебе легко говорить, не ты это сделал.

— Ты не просто инфантильный, ты тупой, — констатировал Голицын-старший. — Девяностые, они, знаешь ли, в России и акудзин стороной не обошли. Всякое бывало. Вернись к работе. Несмотря на то, что мне не нравится путь, который ты выбрал, мне жаль, что твои мозги прозябают в алкогольных парах.

— О, нет! — замотал головой Марк. — Спасибо, с меня хватит! Я даже думать о раскопках не могу. Меня в собственном кабинете мутить начинает, особенно возле стеллажей с книгами по Азии.

— Седьмой отдел набирает людей. Там тоже нужны мозги.

Марк рассмеялся в голос и в упор посмотрел на отца, но тот оставался серьезен.

— Это же шутка?

— Нет. Я позвонил Константинову. Это заместитель директора. Завтра в десять ноль-ноль тебя ждут на собеседование. Адрес скинул.

— Я не пойду, — замотал головой Марк.

— Пойдешь и послушаешь. За спрос денег не берут, и это тебя ни к чему не обязывает, — отрезал Юрий Петрович. — Не ради меня, ради матери.

Марк скривился как от горькой пилюли и поднял руки, сдаваясь.

Голицын-старший удовлетворенно кивнул и растворился в воздухе.

Марк угрюмо глянул на место, где только что стоял отец и поднялся. Сам он не мог прыгнуть даже в соседнюю комнату. Сущность он не кормил давно, а без подпитки не было и возможностей. Так что стоило принять душ и выйти на охоту.

Он поднялся на второй этаж, прошел по коридору с четырьмя одинаковыми дверями и вошел в пятую, которая находилась прямо напротив лестницы.

В спальне тоже был бардак и даже похуже, чем внизу. Марк, пиная бутылки