Это игра моя. Я просто играю,  потому что скучно. И потому что хочется.

И не вижу причин это прекращать или жалеть о чем-либо.

Адиль мне сразу понравился, прямо с первого взгляда.

Когда нас собрали в конференц-зале, чтоб представить новых акционеров — тире управляющих нашим филиалом, я прямо тут же взглядом за него зацепилась.

Потом думала, почему именно за него?

Акционеров было двое, братья Наракиевы, говорят, близкая родня президента одной из небольших арабских стран, названия которых я никогда не могла запомнить. Как и их отличия между собой. Да и неважно это.

Важно, что братья Наракиевы были хороши. Очень мощные, с одинаковыми плечистыми фигурами, упакованными в дорогие костюмы. Демократический стиль в одежде? Нет, не слышали.

Оба бородатые, но умеренно, видно, что очень ухаживают за своими бородами, и у обоих такие лениво-грациозные походки, самцовые, как сказала бы мама.

Я прямо загляделась, когда они слаженно и пружинисто топали через зал к столу возле экрана проектора.

Мы с Нэй стояли в самом углу, подруга вообще чего-то забилась под плинтус, я в тот момент не обратила на нее внимания, занятая рассматриванием нового начальства.

Братья были похожи, да. Но младший, Азат, слишком угрюмый и жесткий какой-то. Смотрит, словно примеряется, куда ударить лучше. Неприятный тип, не хотела бы с ним наедине остаться…

А вот старший, Адиль… М-м-м…

Мягкая ленивая улыбка, а в глазах — масляные отблески, мажет взглядом, словно ласкает… И голос такой… М-м-м…

Мне всегда нравились у мужчин низкие голоса, такие, чтоб прямо сразу — по самому низу — ах! И дрожью…

Когда Адиль заговорил, я чуть не кончила, вот честно. Вообще не понимала, что он вещал, просто переливы этого низкого, сексуального до одури хрипа слушала. И не я одна! Кинув взгляд по сторонам, увидела у доброй половины женщин-коллег такие же мечтательные лица, как, наверняка, у меня.

Ну что тут скажешь? Хорош… Не отнять, как хорош…

Адиль что-то говорил и говорил, по-восточному многословно, я слушала, кайфуя, а потом он неожиданно как-то развернулся и посмотрел прямо на меня! И ох… Это было нечто! Я реально чуть не кончила в тот момент, столько в его взгляде было секса!

Сердце заколотилось, губы пересохли, я невольно сделала шаг назад, придавив собою слабо пискнувшую Нэй, и в этот момент на нас посмотрел и младший Наракиев, Азат.

И смотрел он не на меня, а на Нэй.

Я потом только, вспомнив и сопоставив факты с уже имеющейся информацией, все поняла. А в тот момент только подумала, что очень уж страшный мужик, прям до икоты.

И продолжила слушать старшего. Который не пугал, а завораживал, словно восточный джинн.

После собрания, попрощавшись с Нэй, которая зачем-то понадобилась нашему руководителю Бобу, я ушла к себе, размышляя о новых акционерах.

Но размышляла я недолго, позвонил мой приятель, пригласил вечером прогуляться, я согласилась…

И на время забыла о сексуальном мужике и его страшном брате.

В конце концов, где они и где я? Чего думать про всякие эфемерные глупости, когда лето на дворе? Надо гулять!

В следующий раз о братьях Наракиевых мне напомнила Нэй.

Словно пыльным мешком из-за угла ударила. Я слушала ее и поражалась своей глупости и беспамятности.

Она же называла мне имя бывшего мужа, от которого с огромным трудом сбежала беременная! Называла, но я всегда плохо запоминала имена. А стоило! Тут — точно стоило!

Потому что звали ее бывшего мужа, гада, укравшего ее и утащившего в свой дом в горах, скота, сделавшего  ей ребенка и насильно удерживающего в плену… Этого мерзавца звали Азат Наракиев.

И он , оказывается, все это время искал мою Нэй, и сейчас, судя по ее расширенным от ужаса глазам, страшно рад, что нашел! И хочет забрать обратно себе!

Меня вообще дикость этой ситуации всегда поражала.

Я просто не могла осознать, что сейчас, в двадцать первом веке, можно просто насильно выдать девушку замуж! Просто взять и бросить ее в кровать незнакомому, чужому мужчине. Да еще и такому животному, как этот Азат Наракиев!

Когда Нэй, не без моей помощи, удалось сбежать, я настаивала,  чтоб она обратилась в полицию. В конце концов, она — гражданка Евросоюза, ее нельзя просто так хватать и насильно выдавать замуж!

Я настаивала, я даже поссорилась с Нэй из-за этого, но подруга ни в какую не хотела публичности. Не желала какой-либо огласки. О том, что происходило с ней в доме Наракиева, она не рассказывала, но упоминала, что никто ее не принуждал и она даже любила этого абьюзера!

Конечно, здесь сразу можно было говорить про Стокгольмский синдром, но от диагностики результат не менялся.

Нэй не пожелала привлекать к ответственности ни его, ни своих родителей, отправивших ее  на родину, прекрасно зная, что там ее ждет.

Мне пришлось смириться. Тогда. Но не сейчас!

Нэй испуганно упрашивала меня ничего никому не говорить, уверяя, что сама разберется сейчас с Азатом, все решит… Но я не собиралась сидеть в стороне!

Моя подруга, моя собранная, спокойная, добрая до безумия Нэй,  превратилась в испуганную мышку… И виной всему был этот монстр, ее бывший муж! Он третировал ее, точно-точно! Нэй не говорила, но я же не дура! Я же видела!

Вначале я , из уважения к Нэй, терпела, не встревала. Но когда она начала буквально умирать на работе, потому что этот зверь загрузил ее обязанностями в отместку за то, что отказалась иметь с ним что-то общее, не выдержала.

На эмоциях и нерве залетела прямо в кабинет к Азату, только потом уже увидев, что он не один, а с братом.

Думаете, меня это остановило?

Вообще нет!

Я угрожала Женевской конвенцией, объясняла, что здесь у нас , в Европе, чтят права человека и женщин в особенности, что любое домогательство будет иметь самые серьезные последствия, что у преступления за удерживание человека в плену нет срока давности… Ну и многое другое.

Не знаю, как умудрилась выйти живой от братьев Наракиевых, потому что, судя по рассказам Нэй, за такое самое малое, что могла бы получить, это увольнение с волчьим билетом.

Но в тот момент мне было неважным собственное будущее. Сердце болело за Нэй, она же… Боже мой, да она и мухи не обидит, беззащитная совершенно! А этот зверь, ее бывший, он в три раза тяжелее ее и на две головы выше! Как она умудрилась не умереть в ним в