При виде графа Эмберхарта и после его разрешающего жеста молодая леди Мур с облегчением вскочит со стула, расположенного возле кровати, в которой находится бессознательный мальчик лет десяти, носящий сильное внешнее сходство с самим графом. Девушка быстро просеменит к стоящему в углу овальному зеркалу, кивнет смуглому остроносому человеку, держащему в горящей белым пламенем руке чужую душу, и покинет комнату и замок, пройдя сквозь поверхность зеркала.

Аристократ, коему было бы уместно осуждающе покачать головой при виде столь поспешного бегства, вместо этого исказит свое лицо в гримасе агонии, и быстрым жестом обжегшегося человека погрузит мерцающее Ядро в грудную клетку ребенка. Следующие полчаса он просидит, держа горящие белые огнем пальцы на груди смуглого остроносого малыша, дожидаясь серии коротких слабых судорог. Когда они начнутся, граф Роберт Эмберхарт погасит пламя на своей руке и громко крикнет прислугу.

Через неделю в его кабинет слуги вкатят привязанное к кровати тело именно этого мальчика. Вполне в сознании и добром здравии, правда, способное напугать обычного человека до дрожи тяжелым взглядом равнодушных ко всему глаз. Отец и сын проговорят несколько часов, с трудом подбирая слова. Через полгода разговор повторится – уже без постели с ремнями, и на куда лучшем английском. Их будет несколько, этих бесед, похожих на смесь торговли и допроса.

Эмберхарты умеют добиваться своего. Соглашение будет достигнуто. Вскоре, после того, как слабая детская ладонь соприкоснется с жесткой ладонью взрослого, ребенка перевезут в Лондон. Туда, где его будут ждать наставники, учителя, дрессировщики. Беседы и встречи графа с его сыном продолжатся – в комнате маленького дворянина будет стоять темное овальное зеркало, но о его свойствах почти никто из слуг столичного особняка знать не будет.

Пройдут годы…

Глава 1

Этого персонажа я заметил на второй день плавания. Высокий, плечистый, в умеренно поношенном костюме из хорошего сукна и таких же потертых туфлях, с заломленным на затылок котелком, молодчик проявлял неумеренную и настораживающую активность. Это отмечали и другие пассажиры – верзила постоянно искал компании, заводил разговоры, докучал почтенным леди и джентльменам, но сторонился общества небольшой группки кадровых военных. Из доносящихся до меня обрывков разговоров быстро стало понятно, что активный персонаж подбивает путешественников на игру в карты.

Одна часть меня его окрестила шулером, пробавляющимся на облапошивании простодушных бюргеров, предвкушающих посещение заморских стран. Другая, куда более информированная, подметила изрядный рост и размеры жулика, говорящие о том, что его детство прошло явно в экологически здоровых и обильных на физическую работу и пищу хабитатах. Краем глаза были подмечена расхлябанность манер и запанибратское отношение бывшего студиозуса, явно зря потратившего деньги любящих родителей в одном из университетов. Скорее всего – шотландских, хотя на скотта субчик не походил. Но мало ли кто приезжает туда учиться?

Бесспорным было одно – для очень молодого и хорошо одетого аристократа вроде меня этот расхлябанный и начинающий отчаиваться тип был недвусмысленной опасностью. Простая логика – пассажирский отсек океанического межконтинентальника «Кристина» был беден как на чрезмерно обеспеченных, так и на одиноких. Кроме военных, в отсеке был с десяток семей, чьи главы определенно были похожи на чиновников, переезжающих в Индию или Китай, несколько молодых пугливых девушек под предводительством двух сурово выглядящих надсмотрщиц, и около сотни подростков. Последних держали запертыми по каютам, что я горячо одобрял в душе. Предположить, куда их везут, было несложно – у благословенной Англии был небольшой научный форпост на берегах дикой Австралии, регулярно нуждающийся в новых кадрах. Старых постоянно съедала флора и фауна безумного материка, приспособиться к которой представлялось невозможным.

Но, возвращаясь к опасности – та безусловно имела место быть. К потертому жуликоватому типу уже неоднократно подходили стюарды с требованием оплатить счета за изрядное количество поглощенной им пищи и выпивки, записанной в его долг. Каждый раз эти требования были все настойчивее – в последний из наблюдаемых мной случаев, стюарда сопровождали два рослых матроса. Бывший студиоз выкрутился, начав поднимать голос и угрожая скандалом, что заставило людей отступить, но это был уже предпоследний звоночек. Насколько мне стало известно, сегодня вечером, как все разойдутся по каютам, капитан планировал поместить здоровяка под арест.

Сделав соответствующие выводы, я в послеобеденное время устроился не на своем обычном месте, где коротал время за учебниками, а ушел на кормовую площадку межконтинентальника. Сюда постоянно выбегали курить матросы, а заодно те, кто хотел побыть в одиночестве – шум эфирных двигателей «Кристины» не располагал к разговорам. Прислонившись к поручню, я выбил длинную сигарету из портсигара и прокрутил колесико зажигалки, закуривая. Постоять и подумать пару часов до вечернего отбоя вполне можно. Разумная предосторожность, не более.

- Молодой сэр! – раздался из-за спины фальшиво-жизнерадостный бас, - А я вас везде ищу!

Я вздохнул, оборачиваясь.

* * *

- Сэр Алистер Эмберхарт, вы обвиняетесь в убийстве человека при свидетелях. Вам есть что сказать в свое оправдание?

Капитан был суров и насуплен. Немолодому мужчине, уже отрастившему себе солидное брюшко и бакенбарды, совсем не улыбалось расследование, которому корабль подвергнется в ближайшем порту. Мясистый нос и мутно-зеленые глаза морского волка, играющего роль Господа Бога на «Кристине» уставились на меня с повышенной требовательностью. Неуместно.

- Стой передо мной необходимость в оправданиях, капитан Лирм, то ее, эту необходимость, представляли бы совсем не вы. Со всем моим уважением, - процедил я, пытаясь устроиться поудобнее в чересчур большом для меня кресле. Заметив, что человек начал краснеть, я примирительно добавил, - При свидетелях было совершено отнюдь не убийство. Эти достойные господа, - я сделал кивок в сторону стоящих возле стола, где проходила беседа, людей, - …были свидетелями насильственных действий по отношению к аристократу. В моем случае это карается смертной казнью по всем международным законам. То, что мне пришлось собственноручно привести приговор в исполнение, не моя вина, а ваша недоработка. Капитан.

- Вас. Просто. Схватили. За. Плечо! – почти по буквам отчеканил капитан «Кристины», - Это с трудом можно назвать насильственным актом! И о какой смертной казни вы говорите?! Такой приговор действителен лишь в отношении не достигших совершеннолетия аристократов! Хотите сказать, сэр, что вам менее пятнадцати лет, и вы при этом путешествуете один? Без слуг и сопровождающих?!

Я смерил сердитого человека взглядом. Одна из граней бытия аристократом – умение определять, к кому как относиться. Идеальным способом взаимодействия с жуликом-неудачником для меня было пустить ему пулю в