«На месте ваших родителей я бы не разрешил вам уезжать так далеко от дома».

«Это опасно?» — спросила Ольга, скользя взглядом по телеграфным лентам.

«Мир полон хищных людей».

«Я не боюсь. Я хочу учиться в Петербурге».

Глава третья

В Петербурге

Петербург, с 1712 года — столица царской России, находится далеко от центра страны, на берегу Балтийского моря. Построенный по приказу царя Петра Великого в 1701 году, новый город должен был служить российскому государству морскими воротами в Европу. Это назначение сказалось на внешнем облике города, напоминающего красивейшие европейские столицы.

Царство дождей и туманов, Петербург расположен на севере России. Сумрачные дни там часто похожи на ночь, а ночи иногда так светлы, что их можно принять за пасмурный день. Достоевский, живший в этом городе, хорошо описал его насмешливую обманчивость, смешение реальности и призраков, действительных ощущений и фантастических галлюцинаций. Другой великий писатель, Гоголь, также рассказывает о грезах и фантазиях, более реальных, чем сама действительность, жертвой которых человек становится в Петербурге.

Этот пронзительно таинственный город был и столицей русского искусства, музыки и литературы. Здесь жили величайшие русские писатели, музыканты и оперные певцы. Прогуливаясь по петербургским улицам, можно было увидеть Достоевского, обедающего в трактире, Чехова, спешащего в редакцию журнала «Осколки», или балетных танцовщиц, направляющихся в театр. Можно было также полюбоваться на великолепные экипажи царедворцев или на горделивое шествие царской свиты, окруженной офицерами охраны в мундирах, отделанных золотом. В Петербурге располагалась резиденция государя, все правительственные учреждения, служба безопасности и тайная полиция. Здесь же находились и мрачные тюрьмы, в которых совершались страшные казни и многие годы томились бунтовщики, посмевшие восстать против царя. В столице действовали также самые лучшие и прогрессивные в империи учебные заведения. При некоторых были открыты специальные женские курсы — например, курсы санитарок и акушерок, на которых так хотела учиться Ольга.

Майор Федоров помог Ольге получить разрешение на учебу в Петербурге. Занятия проходили в трехэтажном здании с зеленоватым фасадом. Вокруг размещались инженерные и военные училища, готовившие офицеров флота.

Ольга была единственной еврейкой на курсах. Среди курсанток преобладали бунтовщицы, восставшие против своих «добропорядочных» и часто знатных родителей и стремившиеся к самостоятельности. Она снимала квартиру вместе с украинкой и двумя польками. Вскоре обнаружилось, что девушек волнуют сходные проблемы и мысли. Чаще всего они говорили о будущем порабощенного русского народа, о смысле жизни в обществе, лишенном свободы, и о положении женщин. Ольга рассказывала подругам о настроениях, царивших на еврейской улице, где также шла борьба между противниками прогресса с одной стороны и просветителями и сторонниками организации «Ховевей Цион» — с другой.

Петербургская жизнь Ольги была насыщена событиями. Были среди них и печальные. Так, уже через несколько месяцев после приезда в столицу девушке довелось участвовать в похоронах всенародно любимого писателя Федора Достоевского, который умер в конце января 1881 года. За гробом писателя шли десятки тысяч людей из самых разных сословий — от священников до нищих студентов. Ольга принимала участие в траурной процессии в составе университетской студенческой делегации, куда она была избрана как представительница женских курсов.

Евреи, населявшие Петербург, были людьми особой породы: известные богачи, обладатели особо необходимых для государства профессий, образованные выкресты[1]… Ольга познакомилась с придворным фотографом Константином Шапиро и литературным критиком Авраамом Ковнером. Она принимала активное участие в деятельности еврейских интеллигентов-просветителей и стала своим человеком в доме Йеѓуды-Лейба Гордона и руководителей «Общества по распространению просвещения». Ее статьи печатались в выходившем в Петербурге журнале «Ѓамелиц», который предназначался для еврейской диаспоры и распространялся даже в Палестине. Евреи, однако, не были единственными петербургскими друзьями Ольги. У нее появились знакомые и среди русских дворян, благодаря которым она узнала нравы великосветского общества с его распущенностью, офицерскими балами, театральными представлениями, куда знатная публика приходила «людей посмотреть и себя показать», и пышными дворцами, стены которых были немыми свидетелями взаимных измен титулованных супругов. Ольга прекрасно знала последствия этого образа жизни, потому что постоянно сталкивалась с ними в родильном доме, где проходила учебную практику. Это было заведение, носившее имя одной из княжон Романовых. Там появлялись на свет незаконные дети знатных девушек, изгнанных или убежавших из дому, дети крестьянок, забеременевших от господ, веселых девиц, подгулявших с солдатами или офицерами, и вообще всех женщин, которые желали скрыть беременность. Два раза в неделю после полудня Ольга вместе с сокурсницами отправлялась в этот родильный дом, чтобы учиться тонкостям акушерского дела. Случалось, она помогала принимать роды у девушек, которые были моложе ее самой. А порой и ухаживала за новорожденными, пока не находилась семья, готовая их усыновить.

Через несколько месяцев после того, как Ольга начала учиться на курсах, в Петербург приехал майор Федоров.

Для Федорова перевод в столицу означал осуществление давнего желания. После памятной встречи с Ольгой на телеграфе она постоянно занимала его мысли. Майор часто удивлялся тому, с какой силой эта молодая женщина завладела его умом и сердцем. Он, светский лев и повеса, привыкший к балам и развлечениям, все думал и думал о храброй темноглазой еврейской девушке. Он неоднократно ходатайствовал о переводе в Петербург, но всякий раз его просьба отклонялась. И вот, наконец, Федоров получил приказ вернуться в желанный город, что было вызвано внезапным решением властей о необходимости укрепления столичных сил безопасности.

Возвращение Федорова в столицу совпало с началом лета. В хорошую погоду летние дни в Петербурге бывают по-особому чудесны. Светло-синее небо прозрачным куполом нависает тогда над Невой, освещая ее мягким сиянием и превращая из серо-свинцовой в темно-синюю. Однажды таким вот полупрозрачным-полупризрачным днем Ольга с подругами возвращалась с практики, которую проходила в родильном доме. Болтая и пересмеиваясь, девушки направлялись на Невский проспект, по которому в это время дня любили прогуливаться люди, принадлежащие к самым разным сословиям. Не успели они, однако, выйти из ворот больницы, как дорогу им преградил высокий, атлетически сложенный офицер.

«Здравствуйте, Ольга», — сказал он внезапно охрипшим от волнения голосом.

Она медлила с ответом, прислушиваясь к тревожным ударам собственного сердца. В течение долгих месяцев, прошедших со времени знакомства с Федоровым, она часто вспоминала энергичного красивого офицера, которому была обязана учебой на курсах.

«Я скучал по вас», — сказал Сергей, подойдя к девушке почти вплотную и не отрывая от нее пристального взгляда.

Ольга не ответила. «И я, я тоже скучала», — хотелось ей сказать, но она молчала, скованная застенчивостью, неожиданной для нее самой. Волнение девушки не укрылось от глаз сокурсниц,