Пост Хокаге в идейном смысле воспринимается не как абсолютная власть, привилегии и почет, а как высшая ответственность и форма любви. Хокаге словно отец, что должен оберегать, любить и направлять своих детей, свою семью и все это – Коноха. Намикадзе влюбился в раннем возрасте, его любовь прошла через все невзгоды, не ломая и не сметая некую инфантильную ноту в его мировоззрении. То есть Намикадзе жил, зная что вот Его жена, которая не предаст, вот Его друзья-товарищи с которыми они прошли огонь и воду, которые тоже не предадут и вот Его деревня, которую он должен оберегать, потому что в первую очередь там живут Его жена и Его друзья, и будет жить Его ребенок. Как бы то ни было в характере Намикадзе все еще была та наивная доля инфантильного подростка, хотя самому мужчине, стоит правильно заметить, всего двадцать четыре года.

Ебаный в рот, а я и забыла что этому лбу всего-то двадцать четыре! Блять! Чего же я ожидаю от наивного дурака, верящего в бесконечную любовь и дружбу!

В своей жизни Роан прошла через многие грязевые топи, окунаясь во тьму человеческой души, поэтому и ее восприятие мира и людей, в частности, не лучится любовью, взаимопониманием и надеждой. Строгие точки издержек с явной долей выгоды всегда были основой любых ее отношений. Если так посмотреть, то любой человек, с которым она вела отношения приносил ей ту или иную выгоду. Она общалась не с теми, кто был интересным или красивым, или страстным, а с теми кто был ей полезен. Единственный кто смог немного нарушить эту традицию был Курама, ради которого она могла пойти на любые лишения в том числе риск смерти. Любовь – чрезмерно сильный и чудовищно страшный наркотик, которым была опьянена Наруто и был опьянен Минато. Свою «ломку» она пережила, а вот ее отец ее только переживает.

— Хах. Я понимаю. Эта форма зависимости вызвана тем, что попросту не можете отбросить свое прошлое и начать все заново. Хотя если посмотреть, то для этого у вас есть все. Порушенные межличностные связи – раз, скрытая ненависть к бывшим товарищам – два, обстоятельства вашего возрождения – три и отсутствие якорей в деревне – четыре. Вы бы могли начать новую жизнь. Но я не давлю на вас и не осуждаю. Честно говоря, я искренне понимаю ваши действия в нынешнем свете.

Слова Наруто вызвали мимолетную улыбку на лице Минато. Если смотреть в само нутро, ему было бы легче если бы его обвиняли и ненавидели. Выполнить свой долг перед деревней было бы легче. Но сейчас в свете всех событий и прошедшего разговора, ему было стыдно уже от того, что в его руках просто лежало оружие. Противно от того, что он собирался убить своего ребенка. Возможно было бы лучше, если бы он застал Наруто в образе какого-нибудь монстра или на фоне зверски убитых людей, что могло обличить ее чудовищем. Сейчас, когда за их спинами нет никого, когда за ними никто не наблюдает и наконец они могут поговорить как люди… Все сейчас было не так. Намикадзе не поднимая голову, закрыл верхнюю часть лица ладонью. Было неудобно, что дочь видит столь непритягательную картину. Он понимал, что с ее точки зрения он если не злейший враг, то точно противник. Так он думал. Нынешние слова Наруто убедили его в том, что она по всей видимости хорошо контролирует свои эмоции и даже к тем, кто сломал ее жизнь не относится с лютой ненавистью и непреклонным желанием убить. Если верить ей, то все эти жертвы были не оттого, что ее душу травила жажда мести, требуя крови и криков отчаяния. А для того, чтобы забрать то, что принадлежит ей по праву. Без боев, без возможности разрушения библиотеки, чтобы та не досталась врагу.

— Знаете, Отец… Я не испытываю к вам неприязни… Больше. Все встало на свои места. И если вас тревожит то, что я могу вернуться и «завершить начатое», то можете расслабиться. Я говорю искренне, мне нет больше выгоды возвращаться в Коноху. Если я самолично ее уничтожу, то весь мир ополчится против меня, сделав мишенью из-за страха. Мне этого не нужно.

— Наруто, я…

Намикадзе сделал неосторожный шаг вперед, намереваясь подойти к дочери. Из его рук выпал кунай, чего он сам не заметил. Мужчина остановился только потому, что все же боялся, что дочь воспримет его приближение, как агрессию или возможную попытку атаковать первым. Роан в свою очередь стала непроницаемо серьезной. Бланш понимала, что исход этого разговора может повернуть историю и ей, как и Минато хотелось завершить все это.

— Остался только один вопрос: «Как мы закончим?» Отец, мы можем закончить все бойней пока один из нас не умрет или же союзом между нами, без посредников в виде Конохи. Я не хочу вас убивать.

Отца и дочь разделяли больше полусотни шагов. В тишине безмолвного леса, даже где не щебетали птицы, их голоса были отчетливо слышны друг другу, что даже кричать или громко говорить не приходилось. Бланш начала идти первой. Хвост за ее спиной исчез, а фигура приобрела более женские черты.

— Мои слова – не пустая ложь. Я не боюсь и вполне могу вас победить. Как человек с весьма специфическим жизненным опытом я могу понять причины ваших действий и также вижу, что вашей основополагающей вины во всем этом нет. Ваше решение повлияло на всю мою жизнь, но вы надеялись на лучшее и желали мне хорошего будущего. Винить вас в наивности, глупости и слепости – я имею полное право, ибо вы поддались влиянию пропаганды Третьего Хокаге. Но ненавидеть вас за это я считаю глупостью, так как вы уже раскрыли глаза и нанесли себе вреда больше, чем мог бы кто-либо другой. Возможно я делаю поспешный шаг, не дождавшись вашего решения, но в знак своей искренности покажу вам это…

Во время разговора она постепенно нажимала на запирающие механизмы. С глухим стуком маленьких железных деталей замки постепенно открывались. В конце своего монолога Роан сняла маску, позволяя Минато видеть не просто свое лицо, а главное сокровище мира шиноби – риннеган. Пожалуй было глупо ожидать от Намикадзе какого-либо восторга или шока, так как даже название этого додзюцу потонуло в легендах и мифах о Рикудо Сенине. Бланш думала, что Минато должен был