И тут только до меня доходит вся смехотворность слов директора. Я пожалел, что посмотрел на сына — ведь сейчас я сам начну хохотать, и это может прозвучать истерически.

Я не должен был уже ничего говорить, но все же сказал.

— Наверное, он не знал, что туда ходить запрещено, — говорю я. Но звучит это крайне неубедительно.

Том не смог удержаться от смешка.

— У меня хорошее чувство юмора, но я действительно не вижу в этом ничего смешного, — сказал директор, смерив их взглядом.

Ситуация ухудшалась с каждой секундой. Несмотря на все усилия, Том не мог перестать смеяться.

— Иди уже. Присоединяйся к остальным, — приказываю сыну, хотя и звучит это слишком резко. — Извините, шеф. Это обычное недоразумение.

Мы возвращаемся. По дороге я замечаю изменения, произошедшие в одной из комнат.

— А где: — Я заметил, что искусственный череп из кабинета биологии исчез. Я дернул ручку дверей и вхожу в класс.

— Кто-то тут был, — сказал я.

— Даже если кто-то и был, он уже ушел. А если ты знал, что тут прячутся, почему ничего не сказал?

— Нет, я никого не видел. Просто вещи переставлены, и я это заметил.

— Правда? Покажи, что и где.

— Не могу, — ответил я, окидывая взглядом класс. Может, они спрятали череп в одном из шкафов, но сейчас не был уверен, что точно я видел, когда вошел сюда в прошлый раз. Я все больше нервничаю. Чувствую, что Том также виноват. Когда только подумаю, что он мог принимать в этом участие. А, ладно. Займусь этим в понедельник, когда узнаю, что случилось. Сейчас есть более важные дела. Например, довезти сына домой.

— Ты сильно огорчишься, если мы уйдем с приема пораньше?

— Без проблем, — ответил Том.

Да, я и вправду хотел спросить мистера Холта.

— Я хотел предложить какую-то игру, в которой не будет проигравших, — сказал шеф.

Не знаю, были ли его слова поощрением для Тома, или щелчком мне по носу.

— Я чувствую себя не очень хорошо, если быть откровенным, ответил я.

Мистер Холт смотрел на Тома, и я опасался, что он скажет нечто, чтобы заставить моего сына остаться с ним, а мне придется ехать домой самому.

— Он должен ехать со мной, — сказал я. Слишком быстро и слишком громко.

— Ладно, я не буду злиться, но жаль, что уезжантн. Джек мог бы подружиться с твоим сыном.

Я услышал в этих словах завуалированную угрозу. Возможно, мой уход отразится на моей дальнейшей работе. Я иду позади директора, хотя не знаю, как можно все уладить.

— В таком случае, увидимся в понедельник, — сказал мистер Холт. — Выйди в передние двери. В конце концов, ты работаешь в этой школе.

Он говорит — уходите, но звучит это, как пренебрежение. Том открыл двери одного из противопожарных выходов и придержал их для меня.

Дверь тяжело закрылась за ними, а потом долго качалась. Может это мистер Холт спровоцировал сквозняк, открывая свою дверь в противоположном конце коридора?

— Пора выбираться из этих задников, — сказал я, но это не прозвучало как шутка.

Поднимаю засов в дверях напротив кабинета директора, и мы вместе выходим на освещенный двор. Не отпускаю ручку, пока не слышу за спиной звук закрывающегося замка.

Среди всех припаркованных автомобилей мой «фиат» был самым маленьким. В зеркало заднего вида я долго рассматривал двери школы. Том пристегнулся, и мы поехали. Мы уже почти доехали до ворот, когда сын сказал:

— Может, будет лучше, если ты вернешься?

Я остановил машину перед выездом на дорогу. Я и сам начал сомневаться.

— Ты хочешь?

— Нет Не очень.

— Значит, не о чем сожалеть, — сказал я, выезжая на дорогу.

Тени деревьев накрывали обе полосы движения. Три мили дороги, и мы будем дома. Мы еще не успели разогнаться, а у Тома вновь появились сомнения.

— Было бы лучше, если бы ты остался. Ты так не думаешь?

Мое внимание привлекает вид «фольксвагена», который едет в нескольких сотнях ярдов позади нас. В нем сидят несколько молодых людей. Машина уже давно превысила допустимую скорость, и сейчас вся ситуация выглядит очень опасной.

— В каком смысле лучше?

— Тогда, ты мог бы и в дальнейшем приятельствовать с директором.

Мне стало не по себе. Слова Тома были наивны, но в них было много смысла. «Фольксваген» нас обогнал. Я увидел, что в нем было меньше ребят, чем мне показалось первоначально.

— Я не должен это делать, — говорю. — Не должен использовать тебя для всего этого.

— Но я хотел помочь. Я же знаю, что мама сейчас не работает.

В очередной проехавшей мимо нас машине — «аллегро» — вижу только одного подростка. Он сидит на заднем сидении, и не пристегнул ремень безопасности. Когда он склоняется вперед, мне кажется, что уставился он именно на меня. Не знаю, откуда такая уверенность. Я ведь даже не могу разглядеть его лица — всего лишь несколько размытых пятен. Я пробую оторвать взгляд од зеркала, и сосредоточиться на дороге. Я не могу сконцентрироваться, и машина едва не врезалась в автобус. Если бы я вовремя не затормозил.

— Послушай, том. Я знаю, что ты хотел, чтобы все было хорошо. Но давай больше не будем говорить об этом. У меня есть и другие дела.

Автобус неожиданно сбросил скорость. «Аллегро» мигает мне фарами, чтобы я пошел на обгон. Едущий в нем подросток все время смотрел на меня. В этом уже не было сомнений, хотя лицо его было скрыто темнотой. Водитель и пассажирка были значительно старше. Наверное, это какой-то другой автомобиль.

Я был настолько взволнован, что, когда попробовал обогнать автобус, мотор моего автомобиля заглох. «Аллегро» меня обходит, подавая громкие сигналы. И я наконец-то получаю шанс увидеть его пассажиров. Если мальчишка не спрятался, то в автомобиле только пара взрослых. Стартер начал подвывать, когда я несколько раз повернул ключ в замке зажигания. Я тащусь за автобусом, позволяя себя обгонять.

— Ты правда хочешь продолжить путь, папа? Может, лучше остановись где-то?

Я резко ответил:

— Будет лучше, если ты просто помолчишь.

Я даже не стеснялся своих слов. Все мое внимание было приковано к «мини», подъезжающему к нам. Этот важный старик — единственный пассажир? Вижу худого мальчишку, который спрятался за стариком на заднем сидении. Он склоняется, худой и страшный. А меня пугает мысль, что случится, когда его увидит водитель. Я, наверное, единственный, кто может его увидеть.

Я нажал педаль газа, оставляя позади автобус и «фиат».

— Это значит: Лучше все обсудим, когда вернемся домой, — добавляю я, пробуя сгладить впечатление от своей резкости.

Том и вправду