– За прошлые, за настоящие, за будущие…

– Но ведь до сих пор не схватили, как-то справлялся? А теперь ты будешь не один, вместе будем думать, как не попасться. Не забывай, что и мне придется избегать опасных встреч. Куда более опасных, чем просто с полицией. Но ведь мы в любом случае не собираемся фланировать по Николаевскому проспекту[19], полагаю, нам и вовсе лучше иметь штаб-квартиру в Коле или даже в Лапландии, а в Романове-на-Мурмане бывать лишь при крайней необходимости.

– Мы-то с Олюшкой можем показываться, – сказал Васюта, – нас там не знают.

– Ну так что тогда? – одобрительно ему кивнув, обвела всех взглядом осица. – Собираем товар, грузим в вездеход и шпарим в обратную сторону!

– Только сначала я с вами распрощаюсь, – улыбнулся Капон с легкой грустинкой. – То есть мы с Медком, если Васюта точно решил здесь остаться.

Медок вдруг заскулил и подбежал к Лому.

– Ты чего? – удивился Капон. – Ах да, теперь же Лом тебя может понять. Ну, скажи ему, что ты придумал.

Пес сунул лапу в ладонь взломщика и тот, изумленно вздернув брови, произнес:

– Медок тоже хочет остаться в этом мире…

Глава 14

Капон почувствовал если не ревность в буквальном смысле слова, то нечто очень похожее на нее. Да, он хорошо понимал, что Медок теперь не просто собака, верный четвероногий друг, привязанный к хозяину, а разумная личность, способная выбирать свою судьбу. И все-таки у него вырвалось:

– Медок, а как же я?..

Пес что-то проскулил в ответ, будто извиняясь, но его лапа оставалась в руке Лома, и взломщик сказал:

– Он просит прощения, говорит, что уважает и любит тебя, но в вашем мире быть разумным опасно…

– Да, – невесело хмыкнул Капон. – У нас умных не любят, дураками проще управлять. Оболванивание населения уже поставлено на поток.

– Ты недослушал. Он имеет в виду, что у вас разумному псу будет жить и опасно, и в принципе сложно. Придется все время притворяться обычной собакой, чтобы не угодить в руки или ученым, которые замучают своими исследованиями, или кому-нибудь, кто решит на таком уникальном псе зарабатывать, превратив его в подобие обезьянки с пляжа. А в мире Помутнения до какой-то там собаки мало кому будет дела. Даже если кто и заметит какие-то странности – спишет на мутацию. И потом… Ты, Капон, это… Это я уже от себя!.. У Медка ведь теперь в друзьях не только ты один, я его друг тоже. И разговаривать по-настоящему он может только со мной, для него это тоже очень важно. Ну и с Заном он теперь может общаться, пусть и не так хорошо, как со мной, а Зан ведь тоже в этом мире остается. Так что ты не обижайся на Медка, он лично против тебя ничего не имеет, веришь?

– Да верю я, верю! – отмахнулся Капон. – И не обижаюсь. Но мне ведь грустно с ним расставаться, он ведь мне и неразумным таким же другом был. Хотя Медок всегда был разумным, он замечательный пес…

В горле у мончегорского сталкера застрял горький ком, и Капон отвернулся, чтобы никто не увидел, как заблестели его глаза. Он быстро шаркнул по ним ладонью и почувствовал, как по другой ладони скользнул мокрый, шершавый… ну да, конечно же, язык Медка, чем еще это могло быть.

Он развернулся, присел, обнял друга и уткнулся лицом в мягкую серую шерсть.

– Прости, Медище, – прошептал сталкер. – Я все понимаю и желаю, чтобы все у тебя тут было здо́рово.

Потом Капон поднялся и сказал:

– Накормите на дорогу, да я почапаю.

– Погоди, – насупилась Олюшка, – куда ты почапаешь? До Мончетундровска – или как он там у вас называется… Мончеградовск?.. – верст, думаю, около ста, не стопчешь ноги-то? Ежели их еще кто по пути тебе не пооткусывает. Нам же в Романов-на-Мурмане все равно мимо него проезжать, там тебя и высадим.

– Там супергостинец не сработает, – сказал слушавший это Зан. – Я уверен, что портал с его и моей помощью открывается только в этом месте, где присутствует «дирипадка». Пока еще присутствует, не знаю, насколько она стабильна.

– И насчет моих ног не волнуйся, – улыбнулся Капон. – Мне на них только до трассы дойти, тут кэмэ пятнадцать, думаю, – может, чуть больше. А Помутнения в нашем мире нет, так что никто мне ничего не пооткусывает.

– Медведи и у нас есть, – проговорил Васюта. – Хоть и не «мерзо», но тоже с когтями-зубами.

– Ну, просто так они на человека редко нападают, да и не за каждым все-таки деревом прячутся. Часа за четыре всяко до шоссе дочапаю, а там проголосую – кто-нибудь да подберет, мир не без добрых людей. Так что да, подкреплюсь немного и пойду, чтобы до ночи успеть, да и вас не задерживать. Вы же тут без меня справитесь? Не так уж и много здесь товара уцелело…

– А… – сглотнул вдруг Лом, словно и ему в горло попал некий ком, – …ты там у себя куда пойдешь?..

– Домой, куда еще-то! У меня есть где жить, не беспокойся. Однушка, правда, но мне хватает. Или, может, сначала к родителям заскочу, нормально похаваю, а то у меня дома шаром покати и денег с собой все равно нет, чтобы в магаз заскочить… Да, точно, сначала к папе-маме, заодно успокою их, а то пропал на три дня; они звонят небось, а «абонент не абонент».

– Так вот… – снова сглотнул взломщик. – Я как раз по этому поводу… Слушай, возьми меня с собой! Нет-нет, не навсегда! – приложив к груди руки, обвел он взглядом обалдевших товарищей. – Просто мне очень хочется снова увидеть отца с мамой… Живых… Да, это не совсем они, но ведь и они все-таки как бы! Ведь мы с Капоном одинаковые, один человек, по сути, вот и они такие же… Ну, так же ведь? – посмотрел он на двойника с такой мольбой во взгляде, что тот даже закашлялся, чтобы в очередной раз прочистить горло от дурацкого кома.

А потом Капон произнес, нарочито бубняще и ворчливо, чтобы не показать, как дрожит голос:

– Да так-то оно так… И мне-то что, идем. Только назад один будешь возвращаться, я в провожатые не нанимался. Ну и не знаю, согласны тут тебя ждать?..

– Лично мне все равно, – сказал на это кибер. – Но если «дирипадка» исчезнет, то ты, Лом, навсегда останешься в том мире. Вероятность этого, конечно, невелика, ведь дирижабль упал еще вчера, а она с тех пор никуда не делась