Колода и топорище. Во дворе свидетельниц имелось и то, и другое. И огородец с травами, правда, он не знал, растет ли там белена. И вообще, он слишком мало знал! Все еще покачивая головой, Лапидиус снова взялся за топор и замахнулся, но, к его удивлению, топор не слушался. Он так и застыл в воздухе. Внезапно и непреодолимо.

— Ха-ха-ха! Ну и умора! — позади Лапидиуса стоял Горм. Его лапища зажала топорище словно в тиски.

— Отпусти! Мне надо нарубить дров!

— Ха, ща! Горм сделает.

У исполина был собственный колун, великолепный инструмент, острый, как лезвие.

— Горм сделает, — повторил он и отодвинул Лапидиуса в сторону, как мешок со стружкой.

Ничего больше не объясняя, он начал колоть поленья. Лапидиус стоял как громом пораженный. Еще вчера Горм проник в его дом под сомнительным предлогом, а сегодня он снова здесь.

— У тебя что, нет в мастерской работы? — вкрадчиво спросил Лапидиус.

Вместо ответа подручный Тауфлиба поставил на попа полено размером с саму колоду и разрубил его одним махом.

— Фрея, — пробурчал он, — как она сегодня?

С утра Лапидиус перемолвился со своей пациенткой лишь словом, но достаточно, чтобы понять: боли возобновились. И ее губы потрескались и кровоточили.

— Не очень.

Новое полено ладно разлетелось на куски.

— Чё говорит Фрея?

— А что она должна говорить?

— Много говорит?

— Да нет, а что? — Лапидиус подал Горму очередное полено.

— Не хорошо. Говорить не хорошо, — еще удар, — не хорошо говорить… для здоровья.

Лапидиус понять не мог, что вообще хотел сказать Горм. Он пришел, чтобы помочь ему нарубить дров. Об этом явственно свидетельствовал принесенный с собой колун. С другой стороны, он начал сразу же расспрашивать про Фрею. Что притягивает колосса к этой женщине? Красота? Не может быть. Никакой красоты уже нет. А может, наоборот, ее отталкивающий вид?

Лапидиус только-только собирался спросить, как раздался сердитый голос Тауфлиба:

— Горм, поганый бездельник! Делать больше нечего, как только колоть чужим дрова? А ну, марш в мастерскую! И здесь дел по горло!

Под недремлющим оком мастера Горм поджал хвост, как побитая собака. Он закинул колун на плечо и потрусил к хозяину. Лапидиус остался стоять по колено в куче нарубленных дров. Чтобы выйти со двора, надо было уложить их в поленницу. Он поразмыслил, не позвать ли на помощь служанку, но со вчерашнего дня ее словно подменили. От живого болтливого существа практически ничего не осталось. Утром она едва ответила на его приветствие и, что еще больше озадачивало, не спросила, чего он хочет поесть. Лапидиус, кряхтя, наклонился и принялся укладывать дрова.

Атанор не должен потухнуть.

Двумя часами позже он стоял перед домами Кёхлин и Друсвайлер. Тайна, скрывавшаяся за их визитом, не давала ему покоя. Кроме того, хотелось посмотреть, как они среагируют на имя «Гунда Лёбезам» и чем объяснят свой подъем на гору. Он постучал у дверей Кёхлин и стал ждать ответа.

Ответа не было. Только послышался шум, как будто что-то с грохотом упало, потом торопливые шаги и тишина. В доме кто-то был! Однако открывать никто не спешил. Лапидиус постучал еще раз, на этот раз громче. И снова тишина.

Он попытался достучаться в соседний дом, к Друсвайлер, но с тем же успехом.

— Что, — в сердцах буркнул он, — торчите за окнами и подсматриваете, как я тут надсажаюсь? А впускать не хотите? Ладно, тогда пеняйте на себя.

Он прошагал на их совместный двор, где виднелся огородец. Сейчас, в апреле, еще ничего не цвело, но Лапидиус был искушенным знатоком в растениях, чтобы различить их и по всходам. Майоран, шалфей, мята, тимьян… Он присвистнул. Кое-что все же обнаружилось: резные зубчатые листья, типичные для черной белены. И не одно растеньице, а сразу несколько. Это было доказательством: свидетельницы сами выращивали ядовитую дурман-траву. А у Фреи покупали только для видимости! И это значило, что на самом деле они просто хотели заманить Фрею к себе, чтобы… Вот именно, чтобы что?

— Чего вы ищете, господин? — раздался позади него голос. Широкобедрая баба с грубыми чертами лица смотрела на него с соседнего участка.

— Ничего, э… я только хотел увидеть вдову Друсвайлер. Или жену рудокопа Кёхлин.

— И в чем же дело? Они дома.

— Никто не открывает.

— Не открывают? — Баба задумчиво потерла кончик носа. — Странно, я недавно их видела. Да, эти товарки, как ни крути, особы чудные.

— Правда? — Лапидиус заинтересовался. Может, соседка расскажет ему что-то об этих двоих. — Хотел спросить их кое о чем, да, похоже, сделать это будет труднее, чем я думал.

Баба подошла поближе. Она явно была не прочь поболтать.

— Труднее, говорите? — переспросила она. — Они вообще потешные. С утра до вечера носятся вместе и кудахтают, как курица, что снесла яичко. — Она снова потерла нос. Теперь Лапидиус разглядел причину: зуд от мокнущей экземы. — Нашему брату они, конечно, ничего не рассказывают, да мы-то все примечаем.

— Конечно, конечно, — согласился Лапидиус. — А что говорят?

— Что говорят? Да то и говорят, что денег у обеих теперь куры не клюют. А откуда взялось, никто не знает. Вальтер-то Кёхлин много домой не приносит, чтобы вы знали. А Друсвайлер, та сроду работой не горбилась. А вот поди ж ты, теперь разгуливают в дорогих шалях, накупили всяческой посуды и резной сундук в придачу.

— Да, тут дело нечисто! — Лапидиус изобразил возмущение. — И как такое может быть?

— Как может быть? Одному дьяволу ведомо. А про Кёхлинов вообще ходит слух, что они собрались покупать собственный экипаж. Представляете, экипаж, господин! Когда этот набитый дурак Вальтер ни читать, ни писать не умеет. Ну, может, благородные господа станут ездить на нем в церковь и чваниться там, да только это будет в первый раз, точно вам говорю, что они покажутся в церкви-то. Безбожные они, безбожные! Вот хоть господина пастора спросите, из церкви Святого Габриеля. Он того же мнения, хоть и не говорит, но что так думает, так же верно, что после Пасхи идет Троицын день.

— Ага. Ну, ладно, — Лапидиус почувствовал, что пора уходить. — Спасибо, что растолковали. Очень вы мне помогли. Доброго вам дня!

Он побыстрее убрался. Путь его пролегал мимо церкви Святого Габриеля, и слова соседки никак не шли у него из головы. Денег у них сильно прибавилось, так сказала болтливая баба. И думать долго нечего, явно они получали мзду от тех организаторов диффамации, что стояли за их спинами. Да, должно быть, так и есть. Кёхлин и Друсвайлер донесли на Фрею за