Шрифт:
Закладка:
Они ходко шли за Клычом и железнодорожником, сзади торопился Потапыч. Свое оборудование он оставил в дрезине и все время оглядывался. — Иван Фомич! — густо басил худой железнодорожник. — Мельник. Я его как облупленного знаю.
Клыч что-то спросил.
— Другие? Нет, те неизвестные. И с ним ли они, сообщить не могу. У него расспросим… У меня к вам, товарищ, международный вопрос: вот англичане ультиматумом грозят, в этом году война будет?
На скамьях вдоль улицы посиживал разный народ. Некоторые по деревенской привычке здоровались с незнакомыми. Несколько ребятишек бежали сзади. Две дворняги с блудливо косящими взглядами и опущенными хвостами заключали шествие.
Клыч остановился и подозвал Климова и Стаса.
— Идите отдельно, — сказал он вполголоса. — Отстаньте. А то целая полундра. Нас за километр видать и слыхать.
Они отстали. Мальчишки потолкались около них и вновь побежали за Клычом и железнодорожником, дворняги с опаской обнюхивали чертыхавшегося Потапыча. Тот попал в лужу и теперь вытряхивал из ботинка черную воду.
Подошли к двухэтажному домине, нижний этаж был каменный.
Тут! — как в бочку бухнул высокий железнодорожник
Потапыч! — позвал Клыч.
Присеменил Потапыч.
Сейчас нас московская опергруппа будет вызывать по телеграфу, — сказал Клыч негромко. — Иди и передай наши дела: Скажи: еще ничего не известно. Если через час их не вызовем, пусть едут в Клебань.
Есть! — Потапыч бодро засеменил обратно, обе дворняги потянулись за ним.
Ильин! — сказал Клыч. — Встань тут, у ворот. В случае стрельбы или шума действуй по обстоятельствам.
Стас кивнул и встал, прислонившись плечом к косяку дома.
Клыч и Климов вслед за высоким железнодорожником вошли в калитку. Огромный волкодав, глухо зарычав, поволок навстречу им тяжелую цепь. Через штакетник видно было буйное белое цветение яблонь, одуряюще пахло весной и нежным яблочным цветом.
Железнодорожник, оглядываясь на волкодава, удержанного цепью и потому у самого крыльца с порыкиванием и злобой разглядывавшего пришельцев, потянул за шнур звонка. В доме было тихо. Потом раздались шаги, и толстый мужик, лохматый, в рубахе враспояску, в лакированных сапогах, отворил дверь. — Здорово, Иван Фомич, — сказал железнодорожник. — Вот гостей тебе привел.
Мельник оглядел неизвестных маленькими свирепыми глазами, потом отстранился от двери. — Пущай войдут, коли нужда до меня.
Он закрыл за ними дверь, взял с полки огарок свечи и, светя им, повел наверх.
В низкой комнате, душной, с горящей в красном углу лампадой, за столом сидели двое. Стол был уставлен бутылками, цветастая скатерть кое-где уже залита и измазана вином. Старинные сулеи и узкие блюда для рыбы, тарелки с соленьями и едой стояли так густо, что трудно было понять, как можно извлечь из этой тесноты хоть что-нибудь, не уронив или не опрокинув посуды.
Двое сидящих за столом людей в отлично сшитых костюмах смотрели на вошедших недружелюбно. — Вот гости мои, — сказал хозяин, показывая на них рукой. — Члены правления акционерного общества «Хлебопродукт». С кем честь изволим иметь? — Угрозыск! — сказал рослый в коричневом костюме, и укладка на его голове заколебалась. Климов узнал Таниного воздыхателя.
Клыч зорко оглядывал сидевших и хозяина.
Раз представляться не надо, такой вопросик, — сказал он. — Вы с московским поездом приехали?
С московским, — подтвердил низенький мужчина рядом с завитым,
Вы народ торговый, Шварца знаете?
Отчего же не знать, одним поездом ехали, — сказал завитой.
С кем он ехал, не помните?
Служащий у него в магазине. Федуленко, сопровождал. А что, случилось что-нибудь? — спросил низенький, с интересом приглядываясь к сыщикам. — Иначе чего бы вы этим интересовались?
— Вы их в вагоне видели? — не отвечая, расспрашивал Клыч. Климов, не отрываясь, смотрел на завитого, и тот повернул свое остроносое решительное лицо к нему и тоже смотрел враждебно и вызывающе.
Мы в другом вагоне ехали, — отвечал низенький, оглядывая Клыча и, видимо, оценивая его. — Федуленко раз прошел по нашему вагону, потом мы их не встречали.
А в Клебани они не сходили?
— Здесь, кроме нас, по-моему, никто не сходил.
— Ваши документы, пожалуйста! — Клыч протянул руку.
Оба вынули документы и подали ему. Климов отошел в угол к божнице, оглядывая старорусское убранство комнаты. К нему медленно приблизился завитой.
Добились своего? — спросил он свистящим шепотом.
Чего именно? — повернулся к нему Климов.
У стола негромко разговаривали хозяин, низенький и Клыч.
Таня ушла. А куда?
Куда? — спросил ошеломленный Климов.
Пошла благодетельствовать. К этой Клембовской. Чтобы та втянула ее в свои авантюры.
У Климова кругом пошла голова. Ушла, ушла все-таки от этих.
Какие такие авантюры у Клембовской? — спросил он, чтобы только что-нибудь ответить.
Она авантюристка, — злобно шептал завитой, обдавая его запахом вина. — И ее видят в самых гнусных притонах… Чего вы, собственно, добились, уважаемый товарищ?
Витя, — окликнул своего помощника Клыч, — идем.
Они спускались по лестнице, а в Климове все пело: ушла! Они шагали по улице, их сопровождали ребятишки, пылал закат, окрашивая в алое и накаляя стекла, а Климов был хмельной: «Ушла! — звенело у него в ушах. — Ушла!»
На станции Потапыч что-то рассказывал Клычу о переговорах с москвичами. — Климов! — приказал Клыч. — Узнай точно о поездах: будут ли еще сегодня? Были ли? И в какую сторону? Когда будут завтра?
Климов очнулся. У Клыча ввалились щеки, проступила серая щетина. Стас стискивал зубы. День догорал, а удачи не было.
Он быстро все разузнал у железнодорожников. Поездов сегодня не будет. Если только нанесет какой-нибудь шалый южный. Иногда так бывает. Завтра московский поезд в одиннадцать, а перед ним рабочий поезд до Андреевского в девять сорок пять.
Клыч уже сидел на дрезине, рядом с ним светлела легкая, почти пуховая шевелюра Стаса. Потапыч о чем-то беседовал с мотористом. Было еще светло, но солнце уже догорало за лесом, сумерки таились где-то за горизонтом. Климов пошел было к дрезине, но опять вспомнил про следы и повернул к путям. Все-таки странная эта была коляска. Почему она доехала только до рельсов? Не переехала их, да и не смогла бы в этом месте, не взгромоздилась бы на такую крутизну… Он вновь прошел до самого поворота проселка в лес, рубчатые шины хорошо отпечатались па ослизлом краю лужи. Он втянул ноздрями ночной воздух. Оглянулся на дрезину. Клыч и Стас смотрели на него. Он махнул им рукой. Клыч сказал несколько слов Потапычу и спрыгнул, за ним спрыгнул Стас. Они быстро прошли через пути и через минуту стояли перед ним.
— Что? — спросил Стас.
Климов молча показал им двойной след шин на грязи и повел к полотну железной дороги. Снова показал им од-печаток шин на влажном боку взлобка у
